«Здравствуйте, я Лена Пантелеева!».

Так, на чем я прервался? А, на оплате «однозвездночных» мотелей с видами на горы? Ну да, платили. Но только не патронами. Сами, все сами. Вот вам удочка, а червяков сами ищите! Опять стреляли. Вновь ночевали несколько ночей в какой-то деревеньке. Или на хуторе? Или в ауле? В сопфели? Как у грузин их поселения называются? Не помню, а у спрашивать не хотел. Нас лечили. Лечили Ли, лечили меня. Потом мы всех там убили, а этот аул сожгли. Ну местные в этом сами виноваты – если я ранен в мякоть правой руки, а Ли лежит в бреду и без сознания, то что? Можно нас сразу же грабить и убивать? Идиоты, у мертвецов ничего не болит, да и стреляю я с левой не хуже, чем с правой. Еще и барона толком не оглушили, криворуко гнилой веревкой обмотали, а он взял, да и развязался. Ну и навалял до смерти этим усатым любителем песенных застолий подручным средством под названием топор.

Живым они его взять хотели. Зачем, для чего? Ладно бы меня, это понятно, я еще и крестиком вышивать могу, помимо многих моих других умений. Нет, сразу же начали своими кинжалами махать и даже дульнозарядное чудовище с собой взяли. Вот в этом пороховом дыму они все и полегли. Красиво ушли в свой рай – плотные клубы дыма, разгорающийся жадно огонь, оглушительный в замкнутом помещении грохот выстрелов, животный вой раненных и сладкий, вкусный запах крови. Мужчины.

Вот только барона то зачем им живым было все же брать? Очередная загадка это для меня. Если только…

Был там один гражданин, на меня как на скотину смотрел, а Антоше все вино наливал, да лучшие куски подкладывал. За плечи обнять все старался. За крепкие мужские плечи. Тьфу! Даже думать об этом не хочу! Барон им значит понравился, а не я! Совсем уже с ума посходили эти дикие дети гор! На плешивых мужиков кидаются!

Дети? Что дети? В том ауле были дети? А… Ну были там дети, бегали, пищали что-то, гукали. Нет их больше.

И закончим на этом вспоминать. Нет? Да что вам еще? Как мы нашли контрабандистов, как договорились с ними? Как, как… Раком! Да не грублю я и не ерничаю. Постоял я «раком», не убыло с меня. Попыхтели надо мной, жарко подышали, слюнями закапали, мозолистыми грабками мою нежную грудь и задницу полапали. Не получалось никак по-иному договориться. А всех там мне не перестрелять было – ни контрабандистов, ни их многочисленных родственников. Пришлось вот так договариваться, телом своим платить за экспресс-тур по Черному морю на воняющем рыбой корыте.

Какие у меня от этого впечатление? А черт его знает, эти впечатления! Там Леночка была, не я. Я тогда ушел. В темноту. Совсем не знал, что я так могу, но неожиданно получилось. Раз - и я в домике. Но если это вам так интересно, то судя по ощущению внутри себя надутости и глубокой обиды – показали конфетку, а там – фиг, пустой фантик - Леночке это совсем не понравилось. Ли тоже. Он потом этого грека и убил. Голыми руками. Не ожидал я, что он так умеет, даже немножко страшно стало. А остальных трех контрабандистов мы просто перестреляли. И экономия средств – вернули свои золотые монетки и свидетелей нет. А сюда греки почти не суются – не любят их здесь турки, убивать сразу начинают.

Нас тоже хотели убить, но барон громко прокричал имя хозяина дома где мы сейчас живем, и все, волнение на море улеглось. Да и трупы греков этому неким образом способствовали.

Интересные знакомства у барона, очень неожиданные. В какой-то богом забытой деревушке живет целый миралай, настоящий полковник, награжденный орденом Османие с саблями первой степени на нагрудной ленте. Первой, друг мой Карл! степени! А это означает, что награжденных может быть не более пятидесяти человек. Он так и явился на берег, на рассвете, в парадном мундире с золотыми витыми погонами и двумя серебряными звездами на них. В широкой зеленной, с красными полосками по краям, ленте через плечо и орденом на ней. С саблей, с пышными усами и в папахе с темно-синим верхом. Артиллерист. Интересно, за что ему дали этот орден? За то, что он бежал от генерала Юденича под Эрзерумом? Вот только вслух бы мне это не ляпнуть! А я могу, мне можно.

Вот так и стояли мы тем утром на берегу моря. Я, Ли, барон Стац и турецкий пограничный патруль, с топотом примчавшийся на звуки выстрелов. И еще полковник. Волны, тихо шурша, накатывались на песок, шевелили пенными руками тела убитых греков, а утренний туман лакировал каплями росы стволы нашего оружия.

-Ийи гюнайдын, кючюк ханым.

-I do not speak Turkish.

-Ничего не бояться, юная госпожа. Мы можем говорить и по-русски. Что привело вас к нам – полковник обвел рукой берег, обрывы, море – сюда?

Я вздохнул и криво усмехнулся:

-Кадери… Судьба, наверное, господин полковник.

-Судьба… Знаете, юная госпожа, а я ведь тоже верю в судьбу. Поэтому… Добро жаловать вам в мой дом! И ты тоже, Анатоль, добро жаловать! Benim düşmanı öldürmedi, gel. (Идем, тебя не убьют, мой враг).

И мы пошли. А кто бы не пошел?

Глава 2

Глава вторая.