Здравствуйте, «скорую» вызывали?

Без лишнего слова, не выпендриваясь, по моей просьбе расстегнула тесноватую кофточку и бюстгальтер. «Очень хреновенькая гематомка расползается, доложу я вам! И отек странный. Вверх расширяется». Приложил кружок фонендоскопа, но привычных шумов легкого не услышал. «Тахикардия молотит за сотню, но это и реакция на стресс может быть…» Убирая фонендоскоп, машинально прижал непонятную отечность пальцем. Под кожей, еле уловимо, скрипнуло-хрустнуло… Странно, как один изолированный и не самый яркий симптом мгновенно запускает весь пакет информации по возможной ситуации. И, как правило, в начале, в голову лезут самые паршивые диагнозы и исходы. «Тэ-э-экс… воздух под кожей… капельки вспененной крови в уголках губ… явная травма ребер, тахикардия, бледность, перегруженные сосуды шеи… Пневмоторакс, мать его!.. Да напряженный, похоже… осколок ребра пробил легкое или сама ткань легкого порвалась от удара… «Шоков» надо на себя!!! «Шоков» нет… Госпитализация минимум через полчаса… Не довезу… Ы-ы-ы-ы!!! Чтоб меня за хвост да об пол! Придется самому пунктировать… Уй-й-йй!!!»

– Леша, давай быстро укладку с толстой иглой! Спирт, биксик со стерильными тампонами. Помогай!

Леша повернулся от другой пациентки с поломанной лапкой, которой он аккуратно накладывал транспортную шину, и выпучил глаза как сова, увидевшая яйца страуса. Мда, полноценное богатство девической гордости сибирского разлива завораживало мужской взгляд.

– Потом полюбуешься! Работай давай!! Два куба анальгина в мышцу.

«Так… средне-ключичная линия… второе межреберье… по верхней границе ребра… поехали!!!» Из иглы фыркнуло. Пошел воздух. Явно видно, как спадает давление в шейных сосудах, уменьшается синюшность и бледность кожных покровов. Клеим, фиксируем. Аккуратно и туго бинтуем грудную клетку. Поднимаем изголовье носилок на максимум.

Девушка в ужасе мечется глазами, но слава богу не мешает и не истерит.

Остальные пациентки сидят воробышками и не издают ни звука. Надо везти. «Как, млять!!!» Я как вспомню дорогу сюда, так уже зубы стучать начинают. Выскакиваю из машины и объясняю ситуацию и задачу скопившимся участникам. За время нашей суеты подъехала еще одна патрульная машина и подошли пара случайных прохожих.

Наверное, магия все-таки существует. Машина не просто ехала – она плыла над дорогой. Наш водитель, гримасничая и подвывая невнятное, вращал баранкой. В особо сложных местах привставая над седушкой и всем телом задавая направление. Он, как пчелка-разведчик, танцем рассказывал своей машине как нужно пробираться среди ям и колдобин, где и как поджать разбитый не вчера амортизатор, как скользнуть потертым протектором по краю колеи, чтоб не встряхнуть больно содержимое жестяного ее сердца. Четверо мужчин, сидя на корточках, положили себе на плечи рукояти носилок и своими телами гасили вынужденные толчки дороги. Молча, без матов и куражливых воплей. Сжав зубы и собравшись в комок. Один дачник, два мента и фельдшер Леша…

Потом, в продолжение дежурства, кадет Леша сидел в машине пару часов, отпиваясь крепким вкусным чаем из общего термоса и рассуждая с нашим водителем о красотах и совершенстве девичьей груди во всех ее пропорциях. Я бегал на вызова, мерил давление, заговаривал зубы психосоматике, принимал жалобы и глупости, делал уколы, смотрел в распахнутые рты, вслушивался в сердца и легкие, пальпировал животы и спины… Все, как всегда. Леша трепался как заведённый. Это ноги, сведенные судорогой, ему отказали на пару часов. А язык – его не привяжешь.

Пусть его… Стресс выбалтывает.

42

Оно ведь раньше как было? Кто за ухо шпанца поймал, тот и педагог! Но не каждому быть Сухомлинским, Макаренко или Песталоцци и мочь воспитать хулигана словом. Потому использовали подручные педагогические средства. Разной степени воспитательного травматизма. В деревнях вообще самой целебной травой была крапива, приложенная к молодой вертлявой заднице. Высоконравственный пендель в думательный механизм молодого придурка иногда запускал неведомые эволюционные процессы. И печально известный всему району хулиган и лоботряс вдруг с наслаждением нырял в школьную науку или становился примерным гражданином и рукоделом. Хотя некоторые продолжали удовлетворять жажду познания окружающего мира за счет собственного здоровья. Изучали законы механики Ньютона прыжками с недостроенного третьего этажа в сугроб с кирпичами, достижения Шварца, Лавуазье и Бертолле взрывами разных смесей между гаражами. Хорошо, что работы Кюри и Курчатова оставались у них за пределами обрывчатого образования.

Потому скорой хватало работы с поломанными конечностями, с полу- и совсем оторванными пальцами и обожженными физиономиями.