Здравый смысл врет

В течение следующих трех веков объем знаний человечества неуклонно рос, тайны раскрывались одна за другой. Результаты поразительны. Сегодня у нас есть теории Вселенной, восходящие к моменту Большого взрыва, и телескопы, пронизывающие галактики. Мы запустили космические зонды за пределы Солнечной системы и побывали на Луне. Мы создали бомбы, способные сровнять с землей целый город, и ракеты, которые могут влететь в окно. Мы измерили Землю с предельной точностью и поняли, что творится у нее внутри. Мы строим огромные здания и мосты, меняем очертания рек, гор и даже морских береговых линий. Мы придумали часы, которые отсчитывают миллиардные доли секунды. Наши компьютеры с такой скоростью обрабатывают информацию, что времени, за которое они переберут все слова, когда-либо написанные человеком, не хватит, чтобы вручную записать хотя бы одно из них. В точных науках, похоже, мы можем заставить ангелов танцевать на острие иглы.

Совершенно очевидно, что наука об обществе сильно отстала. Однако из этого наблюдения очень легко сделать неверные выводы. Недавно мне напомнил об этой проблеме коллега-физик. Перелопатив уйму трудов по социологии, он пришел к следующему заключению: главная проблема этой дисциплины в том, что она не открыла никаких столь же общих и точных законов человеческого поведения, как те, к которым он привык в физике. Вместо этого, показалось ему, социология — просто бесконечное нагромождение особых случаев, когда кто-то один делает что-то одно по какой-то одной причине один раз, и кто-то другой делает что-то другое по какой-то другой причине в другой раз. Будучи физиком до мозга костей, мой друг нашел это отсутствие закономерного поведения особенно огорчительным. В конце концов, сложно представить, чтобы любой крупный прорыв в физике мог произойти без знания законов Ньютона, применимых во все времена и во всяком пространстве. Они были настолько неотъемлемыми от достижений естественных наук, что со временем стали ассоциироваться с самой идеей науки. Неспособность социологов предложить нечто хотя бы отдаленно похожее, по его мнению, конечно, означала одно: социальная наука не заслуживает считаться таковой вообще.

Везет же физикам!

Как выясняется, склонность судить о социологии по стандартам физики отнюдь не нова: она восходит к философу Огюсту Конту[50], жившему в XIX веке и считающемуся основоположником социологической науки. По его глубокому убеждению, социология, которую он называл «социальной физикой», однажды займет свое место рядом с математикой, астрономией, физикой, химией и биологией как одна из шести фундаментальных наук, описывающих всю реальность. Она, полагал Конт, должна стать единой «всеобъемлющей теорией» человеческого опыта, обязательно охватывающей другие науки и расширяющей их, что позволит дать надлежащее объяснение культурам, институтам, экономике, политике, всему на свете, — иными словами, той самой универсальной теорией, которую искал мой друг-физик. Конт так и не сформулировал последнюю во всех подробностях, однако его философия позитивизма — идея о том, что социальные объекты и силы можно описывать и анализировать так же, как физические, — заложила фундамент для всех великих теорий, возникших позже.

Одна из первых была предложена вскоре после смерти Конта современником Дарвина философом Гербертом Спенсером[51]. Он развил концепцию, согласно которой общество — это организм, в котором индивиды уподоблены клеткам, социальные институты играют роль органов, а социальное развитие определяется неким аналогом естественного отбора. Именно Спенсеру, а вовсе не Дарвину принадлежит фраза о «выживании сильнейших». Его специфические идеи быстро отвергли, сочтя их наивными. А вот основное философское утверждение — общества организованы так, а не иначе, чтобы служить некой холистической функции, — наряду с позитивизмом Конта сохранилось и оказало влияние на мышление такого крупного социолога, как Эмиль Дюркгейм[52]. Последний, кстати, по-прежнему считается одной из ключевых фигур этой дисциплины.