Зейнсвилл

— Так это не ты ее создала?

— Нет, — ответила Кормилица. — Сооружение было ветхим и заброшенным, но все системы работали.

Оно было замаскировано, догадался Чистотец. Но почему?

— А ван Броклин?

— Не знаю, как он сюда попал. Этот правды никогда не скажет. Но они с Чабби не пускают сюда безбрачников и прочих паразитов.

— Кто такой Чабби?

— С ним тебе встречаться не захочется.

— А дети…

— Они такие из-за гормонов и химикатов в пище. У всех мальчиков аутизм или синдром тасманского дьявола. Прозрачные шары — для того, чтобы не дать им причинять вред самим себе и другим. Маршрут, по которому они катятся, мы называем Регенератором случайностей. Он хоть как-то их занимает.

— Они… Они твои?

— Нет. Это дети, выброшенные безбрачниками и исследовательскими лабораториями. Ван Броклин их спас.

«Господи милосердный!» — подумалось Чистотцу.

— А при чем тут ветер?

— Они ему поклоняются. А еще больше — ураганам. Они надеются на новые Дары. На священные предметы, которые приносят ураганы.

— Какие предметы? — не удержался Чистотец.

— Хочешь посмотреть на них, любовь моя? О…

— Что?

— Я позову Гога и Магога. Их тоже принес сюда ураган.

Глава 4 Святые дары

Обращаясь в микрофон размером с ладонь, Кормилица вызвала Гога и Магога. Оба оказались микроцефалами или, как их когда-то называли, «булавочными головками», и на обоих — ни волоска. Осмотически поблескивала голая кожа, похожая на тритонью. Выпрямившись (а они вечно горбились), они были бы футов пяти росту — и это при обхвате и коренастости борцов сумо. К несчастью, любая подобная борьба для них исключалась, поскольку некто, обладающий внушительными познаниями в ортопедии, микрохирургии и иммунологии, сыграл с ними злую шутку, вывернув им суставы наоборот — точь-в-точь как у игрушек из мягкого пластика. У каждого была одна человеческая рука, одна медвежья лапа, и одна нога много короче другой. В результате двигались они в унисон, пытаясь скоординировать свои четыре ноги как единое целое. На обоих были старые шорты и грязные футболки с надписью «МИСТЕРИЯ СТРАСТЕЙ ГОСПОДНИХ В БЛЭК-ХИЛЛС — РЫБА-ПАРУСНИК, ЮЖНАЯ ДАКОТА». У каждого один глаз был как у долгопята, а второй — такой, что Чистотцу невольно пришла на ум пума. Уши у них были длинные и мясистые, как у бассетов, но чувствительные и влажные, как, впрочем, и вообще вся видимая глазу кожа. Уродливый рот подчеркивали второй подбородок или зоб, как у тропических ящериц, — такой способен раздуться вдруг оранжевым великолепием, служа средством общения. Едва завидев Чистотца, они возбужденно забулькали и стали делать руками знаки, которые почему-то напомнили Чистотцу хариджана на автовокзале в Питтсбурге.

— Он хочет увидеть Дары, — сказала Кормилица. — Покажите ему, а затем приведите назад.

Существа в унисон раздули зобы. Тот, что стоял ближе, протянул к Чистотцу медвежью лапу, и Чистотец подавил в себе желание отпрянуть. Гог и Магог повели его к двери в противоположной стене. За ней тянулся туннель, где за стеклом высилось несколько грандиозных муравейников. В местах их соединений светились комья какого-то вещества, Чистотец счел его химическими секрециями муравьев и вспомнил слова Печеньица о пси-поле, которое создают огненные муравьи.

Так называемые дары были разложены в облицованной плиткой комнатке на столе из нержавеющей стали под яркой флуоресцентной лампой. Судя по движению зобов, Гогу и Магогу они внушали то ли благоговение, то ли ужас, и братья поспешили оставить Чистотца одного. Он же начал осматривать разрозненные предметы. Старинный кольт сорок пятого калибра с выгравированными на рукояти словами «Седьмой кавалерийский полк»[60]. И серебряная памятная ложка в честь Всеамериканской Выставки в Буффало в 1901 году, в точности такая же, какую он помнил.

При виде ее он испытал шок, и ему понадобилось несколько минут, прежде чем перейти к старому рундуку. На крышке красовался значок тачки с языками пламени, какой он уже видел в Индианаполисе, но поцарапанный и растрескавшийся, и надпись на латыни «Nitimur in vetitum…»[61].