Зейтун

Но клочок бумаги с номером Юко остался на столике рядом с телефоном. Если его сейчас не взять, связаться с женой не удастся, номер-то он наизусть не помнил.

— Извините, — обратился Зейтун к одному из военных, — я оставил там, на столе, бумажку с телефоном жены. Она сейчас в Аризоне. Без телефона я никак… — И он, вежливо улыбаясь, направился в дом. До бумажки пятнадцать шагов; ее необходимо взять — от этого зависит его судьба.

— Стоять! — крикнул военный. Схватил Зейтуна сзади за рубашку, развернул и столкнул в лодку.

Всю дорогу пленные простояли в кольце из шести солдат. Зейтун попытался разобраться, кто они, но не смог — никаких опознавательных знаков. Двое или трое — во всем черном; не видно ни нашивок, ни знаков отличия.

Никто не произносил ни слова. Зейтун понимал, что не стоит обострять ситуацию, задавая вопросы, и решил подождать до разговора с начальством: тогда можно будет все объяснить. Их отругают за то, что они не подчинились приказу об обязательной эвакуации и остались в городе, и вывезут на север вертолетом или автобусом. Вот Кейти обрадуется, когда узнает, что он наконец-то покинул Новый Орлеан.

Лодка неслась по Клэборн-авеню, потом повернула на Наполеон-авеню; впереди показался перекресток Наполеон и Сент-Чарлз.

Военные вырубили мотор и подплыли к перекрестку. Там толклись человек десять или двенадцать в форме солдат Национальной гвардии; все, как по команде, повернулись к лодке. Была там еще кучка людей в бронежилетах, солнцезащитных очках и черных кепках; эти тоже сделали стойку. Их явно ждали.

Как только Зейтун и трое его товарищей вышли из лодки, к ним подскочила дюжина солдат. На Зейтуна набросились двое в бронежилетах и повалили на землю. Он ткнулся лицом в сырую траву; выплюнул грязную жижу. Кто-то, упершись коленом в спину, схватил его за лодыжки. Ощущение было такое, будто на него навалились и держат из последних сил три человека, хотя он не дергался и не сопротивлялся. Руки ему завели за спину и надели пластиковые наручники-стяжки. Потом связали ноги, не переставая выкрикивать приказы: «Не двигаться! Лежать на месте, сукин сын! Замри, козел!» Краем глаза Зейтун видел Нассера, Тодда и Ронни: все трое лежали на земле лицом вниз, сцепив руки на шее, припертые к земле чьими-то коленями. Фотографы снимали; солдаты наблюдали за происходящим, держа палец на курке.

Их подняли с земли — удержаться на связанных ногах было не просто — и погрузили в кузов большого белого вэна. Они рухнули на скамейки, друг против друга. Ни один не проронил ни слова. Молоденький солдатик уселся на водительское сиденье. У него было добродушное лицо; Зейтун решил рискнуть.

— Что здесь происходит? — спросил он.

— Я не знаю, — ответил солдатик. — Я сам из Индианы.

Так их продержали тридцать минут. Из открытого кузова было видно, что происходит вокруг: военные возбужденно что-то обсуждали и вели — судя по всему, — важные переговоры по рации. Зейтун бывал на этом оживленном перекрестке каждый день. Вон, на углу, ресторан «Копленд», в котором они с семьей часто обедали. Сейчас там военный пост, а сам Зейтун — пленный. Они с Тоддом переглянулись. Тодд был весельчак, пару раз уже имел дело с блюстителями порядка — неудивительно, что, даже сидя в армейском вэне, пребывал в прекрасном настроении. Он покачал головой и закатил глаза.

Зейтун, вспомнив про собак, которых кормил, обратился к одному солдату, проходившему мимо них.

— Я тут кормил собак… — сказал Зейтун. — Хотел бы дать вам адрес, чтобы вы могли их оттуда забрать и куда-нибудь отвезти.

— Будет сделано, — ответил тот. — Мы о них позаботимся.

— Так вы хотите записать адрес? — спросил Зейтун.

— Не надо, я знаю, где они, — сказал солдат и пошел дальше.

Вэн направился в сторону даунтауна.

— Мы, что, едем в «Супердоум»? — громко поинтересовался Тодд.

В нескольких кварталах от стадиона машина свернула на полукруглую площадь перед Новоорлеанским пассажирским терминалом — вокзалом, куда прибывали и откуда отправлялись поезда «Амтрак» и автобусы «Грейхаунд»[15]. Похоже, Зейтун был прав, предположив, что их принудительно эвакуируют. Почувствовав облегчение, он уселся поудобнее. Неправильно, что ему не разрешили взять с собой личные вещи; да и обращались с ними копы и солдаты довольно грубо… Но, кажется, все хорошо кончается: их посадят в автобус или поезд и отправят из города.

За годы жизни в Новом Орлеане Зейтун не раз подбрасывал сюда друзей и родных. Вокзал был открыт в 1954 году; с тех пор величественное здание в стиле ар-деко с роскошным газоном и пальмами перед входом из-за невнимания муниципальных властей слегка захирело. На газоне красовалась причудливая скульптура цвета вырвиглаз, похожая на кучу беспорядочно и бесцельно склеенных детских игрушек. Вдали высился громадный купол «Супердоума».