Зелье для государя. Английский шпионаж в России XVI столетия

Надо полагать, повторный обман, на этот раз — простодушного князя Владимира, вызвал гневное возмущение у княгини Ефросиньи. История 1537 г. повторилась через 17 лет. Не остались в стороне и сторонники Старицких. Их недовольство вскоре вылилось в «шатание» и замышление государственной измены.

Сведения о тайных переговорах княжат с Литвой вскрылись через два месяца, в июле 1554 г., когда началось разбирательство по делу о побеге князя Никиты Лобанова-Ростовского. Князь Никита был схвачен в Торопце и допрошен с пристрастием. Он признался в сношениях с литовцами и намерении отъехать от государя. Затем всплыли подробности о закулисных интригах, которые повлияли на ход дипломатических переговоров России и Литвы в августе 1553 г. В связи с этим был взят в допрос князь Семен Звяга Лобанов-Ростовский. Тот сознался, что выдал литовскому послу Довойне важную информацию, сообщил «думу царя», в результате чего переговоры закончились неудачей: русские были вынуждены пойти на уступки литовцам и вместо «вечного мира» заключить перемирие на два года. Далее открылась роль княгини Ефросиньи в «шатании» бояр во время болезни государя весной 1553 г. Власти получили сведения о ее тайных сношениях с князьями Щенятьевым, Турунтай-Пронским, Куракиным, Дмитрием Немым, Серебряным и «иными многими». Как сообщил князь Семен Звяга, «а ко мне на подворье приезживал (человек. — Л.Т.) ото княгини Офросиньи и ото князя Володимера Ондреевича, чтобы я поехал ко князю Володимеру служити, да и людей перезывал»^{320}.

Князь Семен был приговорен к смертной казни. Однако по молению митрополита Макария царь смягчил приговор: казнь заменили ссылкой в Кирилло-Белозерский монастырь. Опала должна была неминуемо коснуться и Старицких, но они избежали наказания. Более того, царь сам поехал на поклон к двоюродному брату. Причиной тому стали, несомненно, чрезвычайные обстоятельства, которые произошли в начале осени 1554 г.

Как сообщает летопись, 1 октября 1554 г. состоялось торжественное освящение деревянного собора Покрова, что на Рву в честь Казанской победы с необычно большим количеством приделов (семь), для которых «принесоша образы чюдотворныя многия»^{321}. Через неделю, 8 октября, государь выехал из Москвы в дворцовое село Черкизово. Находясь там, он неожиданно принял решение отправиться на север: «посоглядати восхотел» клинские леса. Царский поезд направился в Клин, затем через Волок в Можайск, а оттуда — в село Городень. Со всей возможной поспешностью царская семья прибыла на подворье князя Владимира, где состоялась трогательная встреча двоюродных братьев. «И князь Володимер Ондреевич великого государя встретил. И царь и великий князь брата своего князя Володимира Ондреевича пожаловал, хлеба ел и пировал во княже Володимерове селе в Городне»^{322}.

Источники умалчивают о мотивах, которые заставили Ивана IV сменить гнев на милость и вместо того, чтобы наложить опалу, обласкать двоюродного брата. Однако Иван Тимофеев в своем Временнике соединяет воедино принесение на Москву большого количества святынь и болезнь царевича Ивана: «Несправедливо утаивать и следующее: когда в грудном возрасте младенец (царевич Иван. — Л.Т.) заболел и когда ради его исцеления со всей их земли были снесены в одно место (многие святыни) для молебного пения, посреди этого собрания бог, как сообщается в написанном житии святого, прославил своего угодника Никиту: вода с вериг святого чудотворца Никиты, освященная в сосуде, когда рука отрока была над нею протянута, тотчас же, среди прочих принесенных туда, вода вскипела. Дивное чудо! Тогда вместе с окроплением водою младенец исцелился, здоровье одолело болезнь, и от того времени до самых последних дней жизни святой во всех обстоятельствах защищал отрока»^{323}.