Зеленая кухня, или Самый опасный рецепт (СИ)

— В ядах-то тут у нас нужды нет, — произнес поселковый голова. — А вот с лекарствами напряжно бывает. Иногда всех лекарств — вон, святое слово отца Армаса. Зимой Икка Хирвонен шел из лавки да упал. Мозговое кровоизлияние! И не спасли, а он такой славный кузнец был! Отец Армас молился, конечно, к нему претензий нет, но с лекарством бы лучше было.

Он говорил еще четверть часа — вскоре мы были в курсе всех поселковых смертей, болезней и осложнений после охоты на медведя. Аррен уважительно слушал, кивал и в итоге сказал:

— За лето я смогу составить основные лекарства для жителей поселка. Конечно, при воспалении слепой кишки они не помогут, тут нужна будет операция, но вот при мозговом кровоизлиянии пригодятся.

Мяккинен вздохнул с видимым облегчением.

— Ну слава Великим богам! Что от меня понадобится, говорите. Все устроим. Если что-то…

Он не договорил. Послышался шум, голоса и я увидела растрепанного паренька, который подбежал к калитке и испуганно прокричал:

— Гадюка! Кейри гадюка укусила! Помогите!

Женщины заговорили все сразу, кто-то заплакал. Аррен поднялся со скамьи и махнул рукой.

— Давайте, несите его сюда! — распорядился он. — Прямо на землю!

Люди снова зашумели, но я уже не смотрела в их сторону — Аррен бросился в сторону заросшего огорода, и я направилась за ним. Там он двинулся по едва заметной тропинке, утопая в зелени и лишь сказал через плечо:

— Берегись чарпенника, он сильно царапает.

Я понятия не имела, что такое чарпенник — и сразу же высокое растение, чем-то похожее на укроп, хлестнуло меня по щиколотке так, что сквозь чулок проступили капли крови. Вот и познакомились. Аррен тем временем резко срывал то одну траву, то другую — когда мы выбежали из огорода, то он нес с собой целый сноп.

Кейри, мальчик лет десяти, лежал на земле рядом со скамейкой. Светловолосая женщина, должно быть, мать, держала его голову на коленях, гладила по лбу, лепетала что-то успокаивающее, но было видно, что ее трясет от ужаса. Гадюка укусила мальчика за ногу — штанину разорвали, нога распухла, и из укусов сочилась кровь.

Меня замутило. Мальчик едва слышно скулил от боли. Аррен бросил свой сноп рядом с Кейри, сел на землю и коротко распорядился:

— Джейн, моя коробка. Красная.

Не помню, чтобы я когда-нибудь бегала так быстро.

Вернувшись с коробкой, в которой позвякивали пузырьки, я увидела, как Аррен пережевывает какие-то листья, сплевывая их на ногу мальчика и с усилием втирая в укусы. Мать Кейри молилась, путая святые слова, по лицу ребенка струился пот. Стало тихо-тихо: зеваки, которые толпились у калитки, кажется, дышать перестали. Выхватив коробку из моих рук, Аррен вынул один из пузырьков и щедро плеснул на пережеванные листья.

Кейри закричал так, словно его резали. Листья потемнели, от них заструился синеватый дымок, и опухоль стала уменьшаться, как по волшебству. Мальчик все еще был бледен, но я видела: ему легче.

— Свинорой остановил яд, — произнес Аррен, и мать мальчика вздохнула и разрыдалась. — А капли его вычистили. Ну что, встать сможешь?

Кейри смог. Он поднялся, посмотрел на ногу и вдруг бросился к Аррену, обнял его и расплакался.

* * *

Аррен

Доктор Тармо Маккиярво, который проводил время за признаниями в любви пивному бочонку по традиции всех интеллигентных людей, попадающих в медвежий угол, осмотрел ногу Кейри, принюхался к остаткам свинороя, что в изобилии произрастал на моей новой зеленой кухне, и восторженно проговорил:

— Это верная смерть. Была бы. Друг мой, вы сотворили чудо!

Он был из той породы людей, с которыми и правда можно завести дружбу сразу же после знакомства — доктор Тармо производил впечатление честного и приличного человека, несмотря на опухшее лицо. Он был моим ровесником, хотя и выглядел намного старше — жизнь, как видно, помотала его. Я показал ему пузырек с каплями, которые вычищали любой яд, и доктор покачал головой:

— Да, это новое слово в науке. Когда я практиковал в Бентеноне, то и слыхом не слыхивал ни о чем похожем. Это ваша личная разработка?

Он держался так, что становилось ясно: доктор сразу признал мое главенство во всех медицинских вопросах, но при этом не собирался заискивать и притворяться несмышленым учеником при опытном преподавателе. Это мне тоже понравилось.

— Да, личная, — скромно признался я, и доктор Тармо улыбнулся.

— Я много слышал о вас, господин Эленбергер, но и представить не мог, что однажды сумею вот так поговорить с вами. Это великая честь.

Джейн, которая все это время держалась в стороне, едва уловимо улыбнулась. Было видно, что это признание ей приятно. Я улыбнулся в ответ и спросил:

— Как же вы попали в Кассулантинен?

В моем новом знакомом до сих пор чувствовалось столичное обхождение, несмотря на местный костюм и тот крепкий дух, который окружает любителей приложиться к бутылке. Доктор печально усмехнулся.

— Я из Медногорья, это часть Просторного удела. Поехал в Бентенон учиться по квоте для одаренных выпускников, зацепился там за госпиталь святого Фридрика, но потом не поладил с главврачом.