Зеленая кухня, или Самый опасный рецепт

Я опустил топор, и родители Джейн вздохнули с явным облегчением. Девицы смотрели на меня во все глаза.

— Вам стоит верить вашим дочерям, а не мошенникам, — отчеканил я. — Уходите отсюда. Еще раз появитесь здесь или попробуете причинить Джейн вред — и стены вашего дома начнут извергать корвский дым, а ваши тела покроются язвами.

Язв на теле никто не хотел. Семейство Холифилд отступило еще дальше, и отец Джейн произнес:

— Вот когда у вас будет шестеро дочерей, милорд, вы меня поймете. И испытаете такой же стыд!

Мать Джейн вздохнула и прошептала на всю улицу:

— Распутница! Как же ты низко пала!

И они пошли прочь, стараясь сохранять гордый и оскорбленный вид. Я посмотрел по сторонам: никого не было, ни одна занавеска не качнулась, но было ясно, что соседи не упустили ни слова. Если прямо на улице разворачивается спектакль, то зачем от него отказываться…

Я обернулся к Джейн: она смотрела вслед уходящей семье, которую теперь можно было назвать бывшей семьей, и по ее щекам струились слезы. Я обнял девушку, и она не отстранилась от меня: уткнулась в грудь влажным горячим лицом, и ее плечи затряслись от рыданий.

— Уже все, — сказал я, гладя Джейн по голове свободной рукой. — Ну, ну, они ушли. Не надо плакать, Джейн, все хорошо.

— Пляк им, — донеслось снизу, и сбежавшая мандрагора застенчиво обняла Джейн за ногу.

* * *

Джейн

— А я больше не убегу. И буду хорошо себя вести. Правда-правда!

Эта мандрагора, кажется, была девочкой: сидела у меня на руках, смотрела во все глаза, большие и застенчивые, и никак не хотела уходить на грядку. Аррен налил мне вторую чашку чая с успокоительным и сказал:

— Понимаю, это сложно понять и принять. Вы любите свою семью, а они вас возненавидели.

Я сделала глоток из чашки. Ужасным была не ненависть, а отвержение. Моя семья выбросила меня прочь, даже не захотев узнавать, как все было на самом деле. Да, так было принято: люди поверят мужчине, а не женщине, над которой он надругался. Женщину всегда найдут, в чем обвинить.

Теперь, встретив родителей и сестер, я поняла, что нахожусь в полной власти Аррена Эленбергера. Больше у меня никого нет.

Могу ли я доверять ему, темному магу, человеку, которого знаю несколько дней, раз самые родные, самые близкие люди отвернулись от меня.

— Теперь я просто обязана выиграть наше пари. Мне надо устраивать жизнь, а патент на зеленую кухню… — в горле встал колючий ком, и в носу защипало. — Пригодится.

— Я кричать больше не буду, — мандрагора ободряюще погладила меня ручонками по колену. — Ты не плачь. Ты хорошая. Пляк им всем! Пляк!

Аррен налил себе чаю и сказал:

— Давайте отменим наше пари. Я и так выпишу вам патент. Соседний участок будут продавать в конце лета, выкупим его, обустроим. Домик там, конечно, старый, но жить можно. За зиму я там все налажу, а весной вы высадите фиалки Вентиветера, потом будете продавать аптекарям и в больницы. На них всегда хороший спрос.

Я посмотрела на него, чтобы убедиться, что он в самом деле это сказал. После всех горьких слов, которые мне сегодня наговорили родители, я с трудом могла поверить в доброту практически незнакомого человека. Мастера зелий и ядов, величайшего отравителя. Моя семья и правда была в гневе и ярости, раз не разбежалась при его появлении.

— Вы очень добры ко мне, Аррен.

Он усмехнулся.

— Хотите сказать, это вас удивляет?

Я кивнула.

— Я давно это заметил. Люди всегда так поражаются доброте и пониманию, словно это какие-то мифические вещи. Невозможные.

— Так и есть. В глазах всей столицы я распутница, — прошептала я и сделала еще глоток чая. Успокоительное пробивалось ко мне через горе и боль: вот и ком в горле отступил, вот и плакать уже не хочется. — А вы меня знаете несколько дней… и помогаете. И не оставляете меня. И не…

Я не договорила. Если верить тому, что рассказывали об Аррене, он давно должен был сделать меня своей наложницей. Покорным големом, который не мыслил бы о сопротивлении или побеге. Но человек, который меня спас, оказался совсем другим — и это давало мне надежду на то, что жизнь все-таки наладится.

— Удивительно, что они даже не захотели вас выслушать, — произнес он. — Сразу же бросились в бой. А я же быстро вас догнал.

Нет, у него точно была какая-то тайна. Давняя, глубокая, наполненная болью и горем — но именно она сделала Аррена Эленбергера таким, каков он есть.

— Да, вы появились… эпично, — улыбнулась я. — Как древний воин, с этим вашим топором.

Аррен улыбнулся в ответ. Пожал плечами.

— Я услышал взрыв и решил, что топор не помешает.

— Пляк! — сказала мандрагора, устроилась на диванчике рядом с моей ногой и довольно засопела, уснув. Аррен посмотрел на нее и предложил:

— Если хотите, то я отомщу за вас. И этому Энтони Локсли, и вашим родителям.

— Нет! — выпалила я, даже не задумываясь. — Нет, что вы! Не надо, пожалуйста!