Читаем Зеленая лестница для Царевны полностью

И тут за спиной Царевны раздался шум: то ли глубокий вдох, то ли протяжный стон. Это выдохнул весь дворец, и медленно повернувшись, девушка громко и радостно вскрикнула. С фасада Дворца начали опадать сосульки, и, пятясь спиной, на спасительный мост выбрался Художник. В его руке ярким пламенем горел волшебный меч Светозар. Дверной проем застелила мгла, и в ней ясно проявился огромный лохматый зверь с лицом Камердинера, с клыками и когтистыми лапами. Под оглушительный лай Пса Художник размахнулся, и монстр отшатнулся назад. Мгла начала отползать, освобождая зеленые ступени. С купола дворца побежали пока еще малые и слабые ручейки.

Художник торжественно встал на одно колено перед Царевной.

– Госпожа! Меня спасла Хозяйка реки! Когда ко мне подошла темнота, прямо из стен полились потоки воды и отогнали чудище. Я успел уйти. Тьма нагнала меня только у выхода.

– Спасибо Хозяйке!

– И дальше помог наш славный меч!

– Он спас нас всех! – ответила хозяйка дворца.

Горделиво кивнув Художнику, Царевна принялась спускаться вниз по ступенькам моста. И эта воздушная лестница тоже была зеленой. Только подъем оказался мрачным и темным, а спуск – ярким и волнующим, как дорога света на колеблющейся морской воде. Мост являлся продолжением зеленой лестницы, той ее частью, которая вела вниз.

Снаружи лестница немного раскачивалась, как гамак или навесной мост, однако перила были надежными, и путники не боялись. Прямо под ногами расцветали цветы, но они растворялись в воздухе, стоило слегка задеть их.

Пока Царевна спускалась, вокруг все менялось: быстро растаяли снег и лед внутри дворцовой ограды. Чем ниже спускалась девушка, тем становилось теплей и светлей. Маленькие птички порхали вокруг и прыгали по перилам. На губах у царской дочери расцвела улыбка, а щеки у нее становились все румянее, словно стоял мороз.

Начинавшийся от замковой стены мост, плавно закруглившись, спустился на шумную улицу. Мимо дворца проезжали экипажи и проходили прохожие, переговариваясь между собой. Как только нога Царевны ступила на землю, все разом остановилось. Само время будто замерло, и вокруг повисла тишина.

– Дворец!

– Наша Царица! Ваше величество!

– Сияющая Луна! – раздались восхваления горожан, и жители города побежали к Царевне.

Она же, в белом платье, с серебряными браслетами на тонких запястьях, разом превратилась в настоящую прекрасную повелительницу. Тем временем отворились садовые ворота, и из них выбежала толпа слуг во главе с Поваром и Доктором, которые размахивали похожими колпаками. И эти люди тоже устремились к владелице замка. Сердито ворча, Пес бегал туда-сюда, не подпуская зевак слишком близко к хозяйке. Внимательно посмотрев на питомца, Царица улыбнулась: еще час назад это был изможденный лохматый товарищ по бегству, но теперь перед нею предстал огромный и гладкий четвероногий страж. Опасаясь его зубастой пасти, люди на расстоянии поздравляли ее с возвращением и кланялись ей.

– Боже, чудны твои дела! – воскликнул Художник, распрямившийся, с ясным лицом, похожий на принца. – Какой сегодня день недели?

– Понедельник! – ответил ему дружный хор голосов.

– Отличный день для новых начинаний! Я мог бы теперь легко поехать и повидать свою родину! Или… нет, Госпожа? – смущенно спросил он у бросившей на него задумчивый взгляд Царицы.

– Ты совершенно свободен, Художник! – спокойно ответствовала она.

Царица не хотела терять старых друзей, но она не чувствовала себя одинокой. Ее окружал счастливый город Светогор, где она обрела родной дом. Злые чары упали, и всем стало ясно, что все хорошо и впереди открыто много путей. А за спиной поднималась загадочная зеленая лестница, которая привела к спасению и удаче. И это было не единственным, что могла сделать эта дорога, причем не только в канун Нового года. Магическая зеленая лестница была готова к новым чудесам, все дни, и в каждом году!

Перейти на страницу:

Похожие книги

На пути
На пути

«Католичество остается осью западной истории… — писал Н. Бердяев. — Оно вынесло все испытания: и Возрождение, и Реформацию, и все еретические и сектантские движения, и все революции… Даже неверующие должны признать, что в этой исключительной силе католичества скрывается какая-то тайна, рационально необъяснимая». Приблизиться к этой тайне попытался французский писатель Ж. К. Гюисманс (1848–1907) во второй части своей знаменитой трилогии — романе «На пути» (1895). Книга, ставшая своеобразной эстетической апологией католицизма, относится к «религиозному» периоду в творчестве автора и является до известной степени произведением автобиографическим — впрочем, как и первая ее часть (роман «Без дна» — Энигма, 2006). В романе нашли отражение духовные искания писателя, разочаровавшегося в профанном оккультизме конца XIX в. и мучительно пытающегося обрести себя на стезе канонического католицизма. Однако и на этом, казалось бы, бесконечно далеком от прежнего, «сатанинского», пути воцерковления отчаявшийся герой убеждается, сколь глубока пропасть, разделяющая аскетическое, устремленное к небесам средневековое христианство и приспособившуюся к мирскому позитивизму и рационализму современную Римско-католическую Церковь с ее меркантильным, предавшим апостольские заветы клиром.Художественная ткань романа весьма сложна: тут и экскурсы в историю монашеских орденов с их уставами и сложными иерархическими отношениями, и многочисленные скрытые и явные цитаты из трудов Отцов Церкви и средневековых хронистов, и размышления о католической литургике и религиозном символизме, и скрупулезный анализ церковной музыки, живописи и архитектуры. Представленная в романе широкая панорама христианской мистики и различных, часто противоречивых религиозных течений потребовала обстоятельной вступительной статьи и детальных комментариев, при составлении которых редакция решила не ограничиваться сухими лапидарными сведениями о тех или иных исторических лицах, а отдать предпочтение миниатюрным, подчас почти художественным агиографическим статьям. В приложении представлены фрагменты из работ св. Хуана де ла Крус, подчеркивающими мистический акцент романа.«"На пути" — самая интересная книга Гюисманса… — отмечал Н. Бердяев. — Никто еще не проникал так в литургические красоты католичества, не истолковывал так готики. Одно это делает Гюисманса большим писателем».

Антон Павлович Чехов , Дмитрий Наркисович Мамин-Сибиряк , Жорис-Карл Гюисманс

Сказки народов мира / Проза / Классическая проза / Русская классическая проза