Зеленая миля

Перси продвинулся к столу дежурного на двенадцать или четырнадцать шагов и остановился, низко опустив голову, как раз у камеры Дикого Билла Уэртона. Уэртон по-прежнему храпел. Он все проспал, даже собственную смерть, так что, по моему разумению, ему повезло гораздо больше, чем другим обитателям блока Е. Больше, чем он того заслуживал.

Прежде чем мы успели сообразить, что к чему, Перси выхватил револьвер, шагнул к решетке и выпустил шесть пуль в спящего. Одну за другой, чуть ли не очередью. От грохота мы чуть не оглохли. Даже утром, когда я рассказывал Джейнис о ночных приключениях, у меня так звенело в ушах, что я едва слышал свой голос.

Мы побежали к нему, все четверо. Дин успел первым. Как — не знаю, потому что он стоял за моей спиной, когда Коффи прижимал Перси к себе, но успел. Он схватил Перси за запястье, чтобы вырвать у него револьвер, но применять силу не пришлось. Пальцы Перси разжались, и револьвер вывалился на пол. Перси окинул нас плавающим взглядом. Что-то зашипело, и остро запахло аммиаком: опорожнился мочевой пузырь Перси. Потом раздалось: бр-р-р-рап, и вонь резко усилилась. Перси наполнил штаны уже и сзади. Взгляд его устремился в дальний конец коридора. Только глаза Перси, похоже, ничего не видели. Ближе к началу этого повествования я отмечал, что через два месяца после описываемых событий, когда Зверюга нашел щепки от раскрашенной катушки Мистера Джинглеса, Перси находился в Брейр-Ридже, и в этом я не солгал. Только отдельный кабинет с личным вентилятором ему не достался. Не попал он и в компанию к сумасшедшим. Думаю, ему выделили отдельную палату.

Все-таки у него были влиятельные родственники.

Уэртон лежал на боку, спиной к стене. Тогда я многого не увидел, только кровь, пропитавшую простыню и залившую бетонный пол, но коронер сказал, что стрелял Перси отменно. Меня это не удивило, я помнил рассказ Дина о том, с какой точностью Перси метал дубинку. На этот раз расстояние было меньше, а цель не шевелилась. Уэртон получил по пуле в пах, живот и грудь, три последние угодили в голову.

Зверюга кашлял, разгоняя рукой пороховой дым. Я тоже кашлял, но заметил это только теперь.

— Приехали. — Голос Зверюги звучал ровно и спокойно, но в глазах застыла обреченность.

Я посмотрел на камеру Джона Коффи. Тот сидел на койке, сцепив руки, с поднятой головой, полностью оправившись от болезни. Он мне кивнул, а я, удивляясь самому себе, как и в тот день, когда я протянул ему руку, кивнул в ответ.

— Что же нам делать? — заверещал Гарри. — Господи, что же нам теперь делать?

— Тут уж ничего не поделаешь, — продолжал Зверюга тем же голосом. — Мы обречены. Так ведь, Пол?

И тут меня осенило. Я посмотрел на Гарри и Дина, которые уставились на меня, как испуганные дети. На Перси, стоящего с отвисшей челюстью и болтающимися как плети руками. На моего близкого друга Брута Хоуэлла.

— Волноваться нам не о чем.

Перси наконец зашелся кашлем. Он согнулся пополам, лицо его побагровело. Я уже раскрыл рот, чтобы приказать остальным отойти, но не успел вымолвить ни слова. Изо рта Перси хлынул черный рой насекомых. Такой густой, что на какие-то мгновения скрыл от нас голову Перси.

— Спаси нас, Господи! — выдохнул Гарри.

А насекомые уже побелели, сверкнув, словно снег под январским солнцем, и исчезли. Перси медленно выпрямился и вновь уставился невидящими глазами в конец Зеленой мили.

— Мы этого не видели, правда, Пол? — спросил меня Зверюга.

— Нет. Я не видел, и ты не видел. Ты это видел, Гарри?

— Нет.

— А ты, Дин?

— Видел что? — Дин снял очки и начал их протирать. Я было подумал, что сейчас он их уронит, так дрожали его руки, но обошлось.

— Это хороший вопрос. Можно сказать, попадание в десятку. А теперь слушайте своего учителя, парни, и слушайте внимательно, потому что повторять времени у меня не будет. История эта простая. И не будем её усложнять.

Глава 3

Все это я рассказал Джейнис около одиннадцати часов утра, я чуть не написал «утра следующего дня», но, разумеется, речь шла все о том же дне. Несомненно, самом длинном дне в моей жизни. Рассказал все то, что изложил на предыдущих страницах, закончив описанием лежащего на койке трупа Уильяма Уэртона, нашпигованного свинцом.

Нет, не совсем так. В конце я рассказал ей о тех насекомых, что вылетели изо рта Перси. Говорить об этом нелегко, даже если тебя слушает только жена, но я нашел в себе силы рассказать все без утайки.

Пока я говорил, она налила мне полчашки черного кофе: у меня слишком дрожали руки, и целую я бы расплескал. Когда же я выговорился, дрожь унялась, и мне даже захотелось есть. Во всяком случае, я бы не отказался от яйца, а может, и от супа.

— Нас спасло то, что нам не пришлось лгать.

— Вы просто сказали не всю правду, — покивала Джейнис. — Оставили за кадром кое-какие мелочи. Не упомянули о том, что вывезли из тюрьмы убийцу, приговоренного к смертной казни, дабы он излечил умирающую женщину. Или о том, как он свел Перси Уэтмора с ума, затолкав ему в горло опухоль, отсосанную из мозга женщины?