Зеленая миля

Я взял кружку, огляделся. Гарри, Дин и Зверюга не отрывали от меня глаз. Как и Джон Коффи. Перси вернулся в кладовую, в эту ночь ему явно не хотелось составлять нам компанию. Я поднес кружку к носу. Пахло «эр-си колой» и ничем больше, чуть странноватый, но приятный запах корицы.

С кружкой в руке я подошел к камере Уэртона. Он лежал на койке. Не онанировал пока, но член его уже встал и подрагивал, словно натянутая струна, по которой проходятся пальцы гитариста.

— Крошка, — позвал я его.

— Отстаньте от меня.

— Как скажешь, — согласился я. — Я принес тебе «колу» в награду за примерное поведение, для тебя сегодняшний вечер просто рекорд, но теперь выпью ее сам.

И я поднес кружку к губам. Уэртон вскочил в мгновение ока. Меня это не удивило. Большинство опасных преступников, приговоренных к большим срокам, пожизненному заключению, смертной казни, — страшные сладкоежки, и Уэртон не был исключением из общего правила.

— Давай сюда. — Обычно таким тоном надсмотрщик говорит с ленивым рабом. — Дай кружку Крошке.

Кружка в моей руке застыла перед прутьями, чтобы Уэртон мог просунуть руку сквозь решетку и взять ее. Только так можно было избежать неприятностей, и это подтвердит вам любой умудренный опытом надзиратель. Многое мы проделывали автоматически, не задумываясь. К примеру, не позволяли заключенным звать нас по именам. Нам было известно, что звон ключей означает — в блоке чрезвычайное происшествие, ведь ключи звенят на бегу, а в тюрьмах надзиратели ни с того ни с сего по коридорам не бегают. Не доходило все это лишь до таких, как Перси.

Сегодня, однако, Уэртон не выказывал желания кого-то схватить или придушить. Он осторожно взял кружку, в три глотка осушил ее и удовлетворенно рыгнул.

— Великолепно!

Я протянул руку.

— Кружку.

В его глазах зажглись насмешливые огоньки.

— А если я оставлю ее у себя?

Я пожал плечами.

— Мы придем и заберем ее. А ты отправишься в ту маленькую комнатушку и больше не увидишь «эр- си» как своих ушей. Если только тебя не попотчуют ею в аду.

Улыбка поблекла.

— Не нравятся мне шутки насчет ада. — Он просунул кружку между прутьев решетки. — Вот. Берите.

Я взял.

А за спиной раздался голос Перси:

— С чего это вы поите этого дылдона «колой»?

«Потому что в ней растворено достаточно снотворного, чтобы он проспал добрых сорок восемь часов», — мысленно ответил я.

— Милосердие Пола безгранично, — вслух ответил ему Зверюга. — Оно все равно что теплый дождь в пустыне.

— Чего-чего? — переспросил Перси.

— Я хочу сказать, что он еще не потерял веры в человечество. Боюсь, никогда не потеряет. Хочешь сыграть в «курицу», Перси?

Перси фыркнул.

— Дурацкая игра. Глупее разве что «ведьма».[46]

— Поэтому я и предложил тебе составить нам компанию, — улыбнулся Зверюга.

— Все шутите, — буркнул Перси и ретировался в мой кабинет.

Мне, конечно, не хотелось, чтобы эта крыса протирала задницей мой стул, но я промолчал.

Время ползло. Двадцать минут первого. Половина. В двенадцать сорок Джон Коффи поднялся с койки и, подойдя к решетке, схватился руками за прутья. Зверюга и я заглянули в камеру Уэртона. Тот лежал на спине, улыбаясь потолку. С открытыми глазами, напоминающими большие стеклянные шары. Одна рука покоилась на груди, вторая свешивалась до пола.

— Не прошло и часа, а Крошка Билл уже превратился в Мечтателя Уилла, — хмыкнул Зверюга. — Интересно, сколько таблеток снотворного растворил Дин в «коле».

— Достаточно. — Голос мой чуть дрожал. Не знаю, почувствовал ли это Зверюга, но я сам эту дрожь расслышал. — Пошли. Надо довести дело до конца.

— Ты не хочешь подождать, пока он окончательно отключится?

— Он уже отключился, Брут. Просто забыл закрыть глаза.

— Босс у нас ты. — Зверюга огляделся в поисках Гарри, но тот уже стоял рядом. А Дин сидел за столом дежурного, тасуя карточную колоду и то и дело поглядывая на дверь моего кабинета — присматривал за Перси.

— Время? — Лицо Гарри над синей униформой побледнело, но говорил он решительно.

— Да. Если уж решили начинать, то пора.

Гарри перекрестился и поцеловал большой палец.

Потом направился к изолятору, открыл дверь и вошел, чтобы тут же выйти со смирительной рубашкой. Протянул ее Зверюге. И втроем мы зашагали по Зеленой миле. Коффи стоял у решетки, наблюдая за нами, но не произнес ни слова. Когда мы достигли стола дежурного, Зверюга убрал смирительную рубашку за спину, достаточно широкую, чтобы полностью скрыть ее.

— Удачи, — выдохнул Дин, такой же бледный, как и Гарри, и не менее решительный.

Перси сидел за моим столом, в моем кресле и штудировал книгу, на этот раз не «Фрегат» или «Мужское приключение», а «Уход за душевнобольными в клинике». По затравленному взгляду, брошенному на нас, можно было подумать, что читает он «Последние дни Содома и Гоморры».

— Что такое? — Он торопливо захлопнул книгу. — Что вы хотите?

— Поговорить с тобой, Перси, — ответил я. — Только и всего.

Но на наших лицах он прочел нечто большее, чем желание поговорить, и торопливо вскочил, чтобы метнуться к открытой двери в кладовую. Он подумал, мы пришли затем, чтобы устроить ему хорошую выволочку.