Зеленая овца пасется на зеленом лугу

— Я всегда подкрашиваю волосы. Не люблю седину. Седина — это пепел прожитых лет. Терпеть не могу. Мои ровесницы здесь, вы наверное заметили, опустились, не следят за собой, говорят, мол возраст, все это отговорки и лень. Приятный цвет, не так ли? Вам нравится? Цвет спелой пшеницы.

Женщина в длинном белом платье встряхивала еще мокрыми, только что окрашенными волосами. Она вела меня за руку по дорожке к дому.

— Сейчас будем пить чай с профитролями. Сама испекла. Да, пеку профитроли, не как здесь, только шаньги и умеют.

Скромное обаяние виниловых пластинок.

В саду стоял стол, покрытый ослепительно белой скатертью. На столе керамический чайник с заваренным чаем, две фарфоровые чашечки и крошечные пирожные в хрустальной вазе. Хозяйка кого-то ждала.

— Садитесь, садитесь. Не стесняйтесь. Вам удобно? Можно взять подушку. Берите любую, какая Вам нравится. У меня их много. Садитесь в кресло. Вы будете пить чай, а я расскажу Вам одну очень интересную историю, которая произошла со мной. Я была тогда молода, почти, как Вы, чуть старше. Жила в этом доме с папой и мамой. Единственная дочь. Меня баловали, часто возили в город на спектакли. Покупали красивую одежду. Мама сама очень хорошо шила. Меня тоже научила. Знаете, у нас был такой ящичек в шкафу, в нем всегда лежали конфеты, петушки, печенье, шоколадки, пряники.

Я говорю сбивчиво, это от волнения. Так вот, мои родители, как почти все в то время держали корову вон там во дворе, там сарай, просто сейчас его не видно из-за зелени.

Ранней осенью к нам в деревню приезжали студенческие стройотряды картошку убирать в колхозе. Поля огромные были, сейчас все заросло.

Однажды стою я возле калитки, а он идет. Я сразу поняла, что стройотрядовский, здесь таких нет, городской. Высокий, красивый, одет опрятно. Остановился он, вот, как Вы сейчас, и смотрит во двор. А потом у меня спрашивает:

— Вижу у Вас корова есть. Молоко случайно не продаете? Так молочка настоящего хочется.

Я стою молчу, будто язык проглотила. Очаровал он меня с первого мгновения. Так я растерялась. Хорошо мама услышала, ответила ему:

— Молоко у нас свежее и вкусное. Продадим конечно, Вы заходите.

Так стал он к нам ходить каждый день и трехлитровую банку молока брать.

Он приходит, ждет, когда мама подоит Звездочку, и через марлю ему молока нацедит. А я смотрю на него и с каждым разом все больше влюбляюсь.

Влюбляюсь и влюбляюсь. Даже в имя его, такое необычное. У нас так никого не зовут — Лев. И имя и голос, особенно руки с длинными пальцами, нервные, когда он курил сигарета дрожала. А лицо! Лицо такое тонкое, чувственное, глаза теплые.

Все у нас с ним было: и прогулки до утра и поцелуи у озера. Любовь, одним словом, настоящая любовь.

Лев подружился с моими родителями, особенно с папой. Оба очень любили читать. А у нас библиотека огромная. А пойдемте покажу. Пойдемте в дом.

В доме несколько просторных комнат, сияющих чистотой. Ни единой соринки на выкрашенном чистом полу. Все вещи на своих местах. Фарфоровые статуэтки на этажерке. Заправленные кровати. От музея этот дом отличался лишь обилием живых цветов. Цветы стояли повсюду, свежесрезанные в хрустальных вазах. И только им разрешалась ронять свои лепестки на белоснежные салфетки и скатерти.

В большой комнате деревянные стеллажи с книгами. Книги снизу до потолка занимали все стены комнаты.

— Лев и мой папа обменивались книжками, читали, обсуждали. Мне нравилось их слушать. Иногда они спорили.

В глазах женщины появилась боль. Ее глаза впали и потемнели от боли.

Здесь что-то не так.

— Когда Лев уезжал, он сказал мне, что обязательно приедет, и чтобы я шила платье для нашей свадьбы. Мы с мамой купили самую дорогую ткань, настоящий гипюр и сшили вот это платье. Я так и ношу его, представляете, я не прибавила ни одного килограмма с тех пор. У меня фигура шестнадцатилетней девочки. А он скоро приедет. Обязательно приедет, он мужчина и дал слово. Это ведь не шутки, мужское слово.

Мы подошли к калитке

— Говорят, нельзя жить прошлым, но я ведь живу.

Я закрыл калитку и ушел не оглядываясь. Мне впервые за два месяца захотелось домой, в Москву.

От тети Оли пахло сладким тестом. Она обняла меня одной рукой, прижала к себе. Так мы сидели на лавочке, молча наблюдая за солнцем, как оно бликует на озере, как шебуршатся воробьи в ветках березы. Она поглаживала меня теплой мягкой ладошкой по руке.

Этот мир жесть. Хорошо, если у вас есть подушка безопасности: чья-то мягкая теплая ладонь.

Утром я стоял у дома Лидии. Она заметила меня.

Тихо подошла к калитке. Все также в белом платье и с распущенными светлыми волосами.

— Можно, я возьму у Вас несколько книг почитать. Я верну, когда прочитаю.

Она спешно открыла калитку.

— Да пожалуйста. Знаете, я даже рада, что кому-то пригодилась папина библиотека. Так быстро дни пролетают. Хоть бы лето задержалось. Вы и не представляете, как здесь тяжело осенью. Вы пройдите сами в библиотеку, а я вам клюквенный сок принесу.