Зеленая стрела

— Опять шпионы? — спросил Проша. — Нет уж, я лучше в баню.

— На этот раз я не ошибаюсь. Вы только послушайте…

Вокруг никого не было, и я рассказал Проше о Маргаритином отчиме, о женщине, которая к нему приходила, о старом марочнике.

Проша слушал внимательно и насторожился, когда я упомянул о «зеленых стрелах».

«Ага, заинтересовался», подумал я.

— Ну что ж, — сказал Проша, — надо проверить. Хорошо, что ты никому ничего не говорил. С начальником я знаком и сам тебя к нему сведу. Только сначала надо позвонить ему, а то без пропуска не пустят. Зайдем на почту.

На почте в будке был телефон-автомат. Проша опустил гривенник, набрал номер и сказал:

— Да, я. Есть дело, знаете, серьезное и совершенно неожиданное. Только что узнал. Кто? Ваня, русский моряк, и одна девочка, зовут Маргаритой…

В это время над моим ухом раздался хриплый кашель старого марочника.

— Наконец-то я вас поймал, молодой человек. Получите свои марки, — и он протянул мне прозрачный конвертик с марками.

И хотя марки были самые хорошие — и Уругвай, и Боливия, и остров Мартиника, но я почти даже не взглянул на них. Я испугался, что старый марочник подслушает Прошин разговор по телефону. Но Проша говорил так, что постороннему понять ничего нельзя было.

— Точно. В шесть часов сорок пять минут. Все будет сделано. До свидания, — и положил трубку.

— Кто это? — спросил Проша о старом марочнике, когда мы вышли на улицу.

— Это и есть тот старый марочник, — прошептал я.

— А-а! Ну, ладно. Разберемся. Назначено нам свидание, Забегалов, ровно в шесть сорок пять. А теперь четыре тридцать. Пойдем-ка сейчас в баню. Как раз успеем.

Мне не хотелось оставаться одному, и я готов был пойти с Прошей даже в баню, лишь бы не упускать его. Но у меня не было с собой белья. Я сказал об этом.

— Пустяки, — успокоил Проша. — У меня тоже нет — прачка не выстирала. У меня с собой лишь мочалка, мыло да полотенце. На двоих хватит. Идем?

— Идем, — согласился я.

— Получите свои марки.

Когда мы входили в баню, Проша сказал:

— Врач к твоей маме придет. В шесть часов. Нам надо еще успеть к тебе домой забежать. Может быть, чем-нибудь помочь надо будет — лекарство достать или что другое.

Как я был благодарен в эту минуту Проше за его заботы!

Проша купил в кассе билеты. Кассирша предупредила:

— Поторопитесь, товарищи, нынче света нет, рано закрываем. В темноте не намоетесь.

— Успеем! — ответил Проша.

В предбаннике бородатый банщик принял у нас одежду и запер ее в деревянный шкаф. Народу в бане в этот час было очень мало. В парной свет едва пробивался сквозь запотевшие окошечки. Какой-то любитель париться поливал горячей водой из ведра раскаленные камни, от чего по всей бане клубился едкий, горячий пар. На верхней полке кто-то усиленно хлестал себя веником. Я добыл шайку и принялся мыть голову.

— Эй, ты где, Ваня? — раздался Прошин голос с полки.

— Да тут, внизу, почти под тобой.

— Ну, ладно, мойся, я скоро к тебе слезу, потру тебе спину.

Не успел он это сказать, как сверху вдруг что-то сорвалось и с грохотом ринулось вниз. Я едва успел отскочить. Крутой кипяток ошпарил мне ноги. Я заорал.

— Что, что такое? — засуетились в пару голые фигуры.

Из предбанника вбежал банщик.

— Да вот, чан с крутым кипятком сорвался с полки. Чуть парнишку насмерть не сварило. Отскочил во-время.

— И кто его только туда затащил наверх. Надо же такое дело… — недоумевал банщик.

Сердце моё колотилось, как птица в клетке. Ошпаренные ноги нестерпимо болели. Я услышал испуганный голос Проши:

— Ваня-моряк, ты живой?

— Живой.

— Слава богу!

— Я пойду оденусь, Проша.

— Подожди меня.

— Нет. Я больше не могу мыться. Мне ноги ошпарило.

— Ну, тогда беги домой. Там врач придет, ты ей покажись. А я следом за тобой. И сразу пойдем. Туда, сам знаешь, опаздывать нельзя.

Я вышел в предбанник.

— Отбирай, что твое, паренек, — сказал банщик, открывая шкафчик.

Носки с трудом налезли на мои ошпаренные ноги. С ботинками было еще труднее. Но я все же терпел. Одевшись, я вышел. На улице было еще довольно светло, но в окнах уже загорались огни. Вдруг я почувствовал, что трусы сползают мне на ноги.

«Резинка оборвалась, что ли?» подумал я и, увидев, что вокруг нет прохожих, принялся осторожно подтягивать трусы. Но резинка была цела, просто трусы почему-то стали необыкновенно широки. Я подтянул их и тут только увидел, что это совсем не мои трусы. Значит, в темноте я перепутал и взял вместо своих Прошины. Вот так штука!

Я хотел уже было вернуться, как вдруг нащупал пришитый к внутренней стороне карман. Я сунул в него руку и вытащил носовой платок. Я чуть было не упал от изумления: на платке была вышита цифра «4» и маленькая зеленая стрелка!

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ, в которой Иван Забегалов оказывается в центре захватывающих событий