Зеленая жемчужина. Мэдук

– Это ты не понимаешь, о чем говоришь! Это тебе следовало бы одуматься! Ты представляешь себе, сколько будет стоить такое сооружение? Ты хочешь разорить королевство только для того, чтобы подлый монах ухмылялся, потирая руки и радуясь тому, как он обвел вокруг пальца простака Казмира?

– Вы к нему несправедливы, государь! Отца Умфреда знают и уважают даже в Риме. Он печется исключительно о торжестве христианства среди язычников!

Казмир отвернулся и раздраженно ткнул кочергой в угли – взметнулись языки пламени:

– Слышал я об этих соборах. Сокровищницы жрецов, набитые золотом и драгоценностями – глупцы, обманутые обещаниями вечной жизни, отдают им последние гроши, а потом у них нет денег, чтобы заплатить налоги королю.

– Наша страна богата! – взмолилась королева. – Мы можем себе позволить прекрасный собор – не хуже, чем в Аваллоне.

Казмир усмехнулся:

– Скажи жрецу, чтобы привез золото из Рима – тогда, может быть, я потрачу какую-то часть этих денег на строительство церкви.

– Спокойной ночи, государь! – обиженно сказала Соллас. – Я позволю себе удалиться.

Казмир слегка поклонился и снова повернулся к камину, не заметив, как отец Умфред выскользнул из кабинета.

3

Первоочередной задачей король Казмир считал восстановление своей разведывательной сети, потерпевшей существенный урон. Однажды вечером он прошел в старое крыло Хайдиона и поднялся по винтовой лестнице Башни Филинов в помещение над Арсеналом. Каменные стены этой почти пустой комнаты слышали много суровых приговоров и видели много скорых расправ.

Усевшись за простой дощатый стол, Казмир налил себе вина из светлой буковой фляги в светлую буковую кружку и приготовился ждать в полной тишине.

Прошло несколько минут; Казмир не проявлял никаких признаков нетерпения.

В коридоре послышались шорох шагов, бормочущие голоса. В приоткрывшуюся дверь заглянул Ольдебор, служащий без определенного звания [8]:

– Ваше величество, привести заключенного?

– Пусть войдет.

Ольдебор зашел в комнату, обернулся и поманил головой. Два тюремщика в черных кожаных передниках и конических кожаных колпаках дернули цепь и затащили внутрь спотыкающегося арестанта – высокого жилистого человека, еще не пожилого, в грязной рубахе и оборванных штанах. Несмотря на растрепанный внешний вид, заключенный держался молодцом: по сути дела, в сложившихся обстоятельствах его поза выглядела неуместно беззаботной, даже презрительной. У человека этого, широкого в плечах и узкого в бедрах, были аристократические, длинные и сильные ноги и руки. Густые черные волосы свалялись и стали матовыми от пыли; из-под низкого лба смотрели ясные карие глаза. Широкие скулы сходились к узкой нижней челюсти, горбатый крючковатый нос нависал над костлявым подбородком. Сквозь его темноватую землисто-оливковую кожу просвечивал необычный, еще более темный красновато-фиолетовый фон, словно насыщенный густой венозной кровью.

Один из тюремщиков, раздраженный самообладанием узника, снова дернул за цепь:

– Проявляй должное уважение! Ты стоишь в присутствии короля!

Арестант кивнул Казмиру:

– Добрый день, сударь.

– Добрый день, Торкваль, – спокойно ответил Казмир. – Как тебя устраивают условия заключения?

– Они терпимы, хотя человек очень чистоплотный мог бы придерживаться другого мнения.

В помещение почти беззвучно зашел еще один субъект – уже немолодой и коренастый, но проворный, как мышь, с правильными чертами лица, аккуратно причесанной каштановой шевелюрой и проницательными темно-карими глазами. Он поклонился:

– Добрый день, государь.

– Добрый день, Шаллес. Ты знаком с Торквалем?

Шаллес внимательно посмотрел на узника:

– До сих пор я не встречался с этим господином.

– Это только поможет делу, – заметил король Казмир. – Значит, у тебя не будет по отношению к нему никаких предубеждений. Надзиратели, снимите цепи, чтобы Торквалю было удобнее сидеть, и подождите в коридоре. Ольдебор, ты тоже можешь выйти.

Ольдебор возразил:

– Ваше величество, это отчаянный человек! У него нет ни надежд, ни сожалений.

На лице Казмира появилась едва заметная ледяная усмешка:

– Поэтому я его и вызвал. Выйди в коридор – в присутствии Шаллеса мне нечего бояться.

Шаллес с подозрением покосился на заключенного; тем временем тюремщики сняли цепи и вместе с Ольдебором вышли из комнаты.

Казмир указал на скамьи:

– Садитесь, господа. Не откажетесь выпить вина?

И Торкваль, и Шаллес взяли по кружке и уселись.

Некоторое время Казмир переводил взгляд с одного лица на другое, после чего сказал:

– Вы очень разные люди, это очевидно. Шаллес – четвертый сын достопочтенного рыцаря, сэра Пеллента-Лугового, владельца трех ферм общей площадью шестьдесят три акра. Шаллеса учили правилам этикета, принятым среди людей благородного сословия, ему привили вкус к изысканной кухне и хорошему вину – но до сих пор у него не было средств, достаточных для удовлетворения таких наклонностей. О Торквале я знаю мало и хотел бы узнать больше. Может быть, он сам расскажет о себе?