Зеленое окно

«Вот еще! Нужна мне больно его похвала», — подумал я, но, конечно, промолчал. Я стал смотреть на полки с книгами, на картины и портреты. А на потолке висел голубовато-зеленый плафон — тот самый, от которого вечером струился мягкий, подводный свет.

Таня тем временем принесла чайник, расставила чашки, достала сахар и печенье. Она делала все это быстро, но как-то незаметно, без суеты. Лишь теперь я рассмотрел, что и глаза у нее были зеленоватые, как тот плафон.

Посидели, попили чай. Таня рассказывала, что скоро премьера, все очень волнуются, и она тоже волнуется, но режиссер похвалил ее и сказал, что все будет хорошо.

— А через неделю у нас генералка, — закончила Таня. — Вот!

— Ты бы и пригласила Эдика на генеральную репетицию, — вставил Иван Денисович, пока я раздумывал, что же это значит — генералка.

— Конечно. Только нам еще не дали пригласительных билетов.

Мы поговорили еще немного, а затем я взял книгу и ушел.

Во дворе я оглянулся на их окно. Оно, бледно-зеленое и прохладное, показалось мне кусочком морского дна. И вот в окне появилась Таня. «Русалка, — подумал я про нее. — Русалочка». А прическа «конский хвостик» ей идет. Если распустить его, волосы разметнутся по плечам, но спине — и Таня тогда, наверное, будет совсем как настоящая русалка.

Книга мне не очень-то понравилась. Князь полюбил дочь Мельника и хотел жениться на ней. А потом взял да и женился на другой. С горя Мельникова дочь утопилась и стала Русалкой. Мельник сошел с ума. Князю тоже, видно, несладко пришлось. А Русалка родила девочку в своем подводном царстве. И девочка выходила на берег и встречалась со своим сумасшедшим дедом. А однажды она встретилась с Князем. Он удивился и спросил: «Откуда ты, прелестное дитя?» Вот и все.

А я-то думал, что там что-нибудь страшное происходит, как, например, в кинокартине «Вий» у Гоголя.

Через несколько дней я книжку вернул.

Таня открыла мне дверь, и я сразу же заметил, что «конского хвостика» уже нет. У нее была теперь короткая, почти мальчишеская стрижка. Так ей тоже шло. Правда, вначале я как-то не мог привыкнуть к этому.

— Понравилась? — спросила Таня, взяв у меня книгу.

— Ага, — сказал я из приличия. — Здорово там это… Мельник Князя пугает… «Я ворон! — кричит. — Я ворон!»

Таня рассмеялась.

— Послезавтра дадут пригласительные. Посмотришь.

— Таня, — заметил Иван Денисович, — ты же знаешь, про оперы говорят: послушаешь.

— А иногда — посмотришь, — быстро ответила она, сверкнула своими зеленоватыми глазами и снова рассмеялась.

Почему она смеется, я не понимал. Но мне нравился ее смех. От него становилось тепло и чуть тревожно. Во мне теперь что-то сладко вздрагивало, когда я слышал, как она смеется. Смех ее был звонкий и очень короткий, словно всплеск на пустынной реке.

Я вдруг захотел, чтобы она что-нибудь для меня сделала. Что-то такое необходимое. Мне казалось, что и Тане будет приятно это сделать. Только я никак не мог придумать это необходимое.

Когда я уже прощался, я взглянул случайно на окно и…

— Таня, — сказал я, — ты вечером сможешь подойти к окну?

— Смогу, а зачем? — Уголки ее губ чуть приподнялись.

— Просто так. Подойди на две минуты, ладно?

— Ладно, а во сколько?

— Ну… ну ровно в десять.

— Угу, — кивнула она.

Ровно в десять, когда уже было темно, я стоял под деревом, что росло напротив ее окна.

Подойти она не забыла, и мне было очень приятно увидеть ее в зеленом «кусочке морского дна». Меня она вряд ли видела, хотя и смотрела какое-то время вниз на дерево.

Это повторилось и назавтра, хотя я не просил се. Она опять посмотрела в сторону дерева. А может, Таня меня все же рассмотрела? Я весь вечер думал об этом, а потом долго не мог уснуть.

На следующий день, когда я стоял с ребятами около своего подъезда, вдруг появилась Таня.

Все взглянули на меня (во дворе, конечно, заметили, что я стал посматривать на ее окно), и я тут же почувствовал, как предательски краснеет мое лицо.

Таня направилась прямо к нам.

В руке у нее белел какой-то листок.

— Вот пригласительный, — сказала она, — начало сегодня в двенадцать.

Рука моя не поднималась, чтобы взять этот листок.

— Я не могу, — выдавил наконец я. — Мне нужно… это… к тетке. Она на дачу переезжает. В Малановку… правда.

Таня повернулась и пошла на улицу.

— А Русалка-то без хвоста, — сказал кто-то. И другой добавил:

— Чем же она теперь рыб отгонять будет?

Все засмеялись, а Виталька спросил:

— Куда это она пригласительный давала?

— Да так, — сказал я, — на генеральскую репетицию.

— «На генеральскую»! — захохотал Виталька. — Ой, уморил!

— На генеральную, — поправился я, но все кругом валились от смеха.

В театр я все же попал. Пошел без билета. Крутился, крутился возле контролерш, а потом решился: была не была — и дерзко двинулся за кем-то следом. Никто меня не остановил.

Вначале от страха и радости я ног под собой не чувствовал. Все думал, сейчас кто-нибудь спросит: «Мальчик, а где твой билет?» Но потом успокоился. Смотрю, многие поднимаются наверх. И я пошел.