Зеленое окно

Но в это время прозвенел звонок. Таня пошла открывать и вернулась с телеграммой.

– Вот, – сказала она и прочитала: «Поздравляем, целуем, обнимаем. Мама и папа».

– А где они? – спросил Виталька.

– В Сибири. Они у меня геологи. Сейчас в экспедиции.

– Здорово, сказал я. – Вот, наверное, путешествуют!

– О, еще сколько! – И вдруг Таня всплеснула руками: – Ребята, что вам сейчас подарю!.. – Она весело взглянула на деда и выбежала в коридор.

Вернулась она с небольшим мотком. Но не показала, что в нем лежит.

– Запускайте руки. Ну, кто смелый?

– Пустите меня, пустите меня! – закричала Верка, подпрыгивая на месте.

Она сунула руку в мешок и, взвизгнув, тут же выдернула.

– Ой, что-то колючее! Покажи…

– Неужели нет смелых? – сказала Таня. Мы с Виталькой кинулись к метку, и в руках у нас оказалось по большущей круглой шишке.

– Это кедровые, – пояснила Таня, – с орехами. Вера, возьми и ты. Не бойся. Она не кусается.

Шишка мне понравилась. Она была раскрыта, во все стороны торчали как бы скрюченные пальцы с когтями, а в щелках под этими пальцами виднелись орешки.

– Откуда такие шишки? – спросил и.

– Папа прислал с одним геологом.

Я посмотрел на шишку и представил себе, как она внесла на кедре где-то далеко-далеко, в безлюдной тайге. Может, рядом с ней на ветке кедра пряталась громадная дикая кошка – рысь. Шишка видела, как пробирается по лесу медведь. А может, и он залезал на этот кедр.

– Люблю путешествия, – сказал я ни с того ни с сего.

– Правда? – спросил Виталька.

– Ага. – Я не заметил вовремя подвоха.

– В книжках? – уточнил Виталька.

– Да нет… – замялся я и тут же понял, что сейчас Виталька спросит, где я бывал.

А я был только раз у тетки в Рязани и в Ялту ездил с родителями. Вот и все. Правда, в пионерском лагере у нас были походы. И мне очень понравилось топать с рюкзаком, разводить костры и печь картошку. Но Виталька ведь засмеет, если те походы назовешь путешествиями.

– А мы всегда уезжали на субботу и воскресенье, – выручила меня Таня.

– Кто это «мы»? – спросил Виталька.

– Папа, мама и я. Брали с собой палатку, иногда байдарку сборную и уезжали.

– Куда? – спросил я.

– В разные места. Недалеко, километров за пятьдесят, за семьдесят. У нас всегда карта была.

И оказалось, что все любят путешествовать – и Виталька, и Верка, и Иван Денисович сказал, что в молодости много походил по России.

– А давайте, – сказал я, – как-нибудь соберемся и махнем в поход.

– Идея! – воскликнул Виталька.

Все зашумели: правильно, мол, как хорошо.

– Еще бы байдарки сборные достать, – произнес я.

– Гигант мысли, – отозвался Виталька.

Ну для чего ему нужно все портить? Или же сегодня мы так настроены один против другого? Вычитал где-то: «Гигант мысли!»

– Говорун-говорунок, – сказал я, – подлижи пойди творог.

– Я бы пошел, да ты уже все вылизал.

Не Иван бы Денисович, я б, конечно, не стерпел.

– Петухи, – сказал Иван Денисович, – давайте-ка садиться за стол.

Веркин пирог, я должен признаться, действительно был красив. От него вкусно пахло, по краям он был подрумянен, а в серединке разместились не то какие-то вензеля, не то узоры, присыпанные сахарной пудрой. Пирог походил на старинный герб. Я подумал, что Верке будет жаль смотреть, как начнут его резать.

Но Верка сама протянула мне нож.

– Поработай на пользу общества, – сказала она.

– Подожди, – остановил меня Иван Денисович.

С книжной полки он взял небольшую коробочку. Из нее вынул коротенькие свечки с острыми наконечниками внизу. Он воткнул в пирог четырнадцать свечек, и мы принялись зажигать их.

Потом мы немного посидели при свете свечей и выпили за Таню по рюмке кагора. Иван Денисович сказал:

– Чуть-чуть можно ради такого случая. Никогда я не думал, что так приятно сидеть за столом перед вздрагивающими огоньками. Я вообще люблю смотреть на огонь. Маленьким меня как-то привозили в деревню. В памяти остались русская печь, ухваты, чугунки. От печи я не отходил. Хозяйка вначале боялась, что я буду кидать туда щепки. Но потом успокоилась, поняла, что мне нужно было только смотреть на огонь. А смотреть я мог часами. Он был живой, он был непонятный, он грел.

Пока горели свечки, я как-то даже не слушал, о чем говорили за столом. Я лишь видел мерцающие желтоватые огоньки. И в глазах у ребят тоже светились эти огоньки. Особенно у Тани. Это потому, что она сидела напротив меня и ее мне лучше было видно.

Казалось, что мы находимся в замке или во дворце, да и сами мы какие-то необыкновенные, может, волшебники, и сейчас будем колдовать.

Но вот включили свет, свечи задули, все стало обыкновенным – комната, стол, мы.

Мы пили чай, ели пирог, хвалили Верку (я-то не хвалил), а Верка сидела важная и довольная и говорила, что нет, мол, пирог не очень удался, чуть подсох, а вот в следующий раз… Тьфу ты! Даже есть расхотелось. Ну что она со своим пирогом носится! Пирог как пирог, съедобный – и ладно.

– Эдик, что же ты не берешь пирога? – спросил Иван Денисович. – Не хочешь? Бери яблоки, конфеты… И даму свою угощай. – Он посмотрел на Верку, которая сидела рядом со мной.