Зеленое окно

Я ответил ему, что нет, не был, поскольку у нас в Уярске Третьяковки не имеется, но читал про нее книгу. Если говорить точнее, то я читал не книгу, а несколько страниц в каком-то журнале, поэтому боялся, что Виталька спросит сейчас название книги.

Но он не спросил. Лишь наставительно заметил:

– Это нужно увидеть. – Он поднес ложку с мороженым ко рту. – Увидеть своими глазами, – и проглотил мороженое.

– Трепач! – не выдержал я.

– Что?!

– Самый настоящий, – сказал я.

– А ну повтори!! – Виталька со стуком положил ложку на стол.

– Ребята, ребята, что вы! вмешалась Таня. – Вести себя не умеете. Как во дворе.

Ну и сказанула: «Как во дворе»! Да там мы уж давно прекратили бы эту скрытую дипломатическую войну. Там можно было бы выйти в бой с открытым забралом. Но тут, в Москве, да еще при Тане, мы и так, по-моему', слишком сдерживались.

Сгоряча я одним махом съел оставшееся мороженое. Наплевать, что обо мне подумают. Троглодит так троглодит. Пусть ковыряются в своих вазочках, воображают друг перед другом, строят из себя какую-то персону.

Через некоторое время подошла Настя, посмотрела на наши кислые лица, спросила:

– Что, мороженое не понравилось?

– Ой, что вы! Очень вкусное, – вежливо ответила Таня.

– Вкусное, – проговорил Виталька.

– Очень, – буркнул я.

– Может, еще принести? – спросила Настя.

Но мы отказались, стали расплачиваться. Настя дала нам сдачу, и тогда Виталька, передвинув в ее сторону пятнадцатикопеечную монетку, вдруг сказал.

– Это вам.

Я подумал, что Настя ошиблась, и теперь Виталька возвращал ей лишнее.

Но Настя поджала губы и не взяла монетку.

– Это вам, – повторил Виталька. – На чай.

– Вон отсюда! – Резким движением Настя смахнула деньги со стола. Монета серебристым жуком мелькнула в воздухе и жалобно дзынькнула где-то на полу.

– Не имеете права, – проговорил Виталька, побледнев.

– Я тебе покажу право! – бушевала Настя. – Сам еще копейки не заработал, а туда же… А ну убирайся!.. Сопляк!..

На лице у Насти появились красные пятна, рука вздрагивала.

Виталька, видимо, понял, что ему лучше всего уйти, не раскрывая рта.

Поднялись и мы с Таней. В нашу сторону Настя не посмотрела. Мне хотелось подойти к ней, что-то сказать, вернее, как-то объяснить, что Виталька, мол, такой идиот, корчит из себя при Таньке кавалера. Но с соседних столиков на нас смотрели, и я не смог этого сделать.

Глядя в пол, мы прошли через всю веранду к выходу. Веранда была длинной-длинной, никак не кончалась.

На автобусе № 5 мы подъехали к кинотеатру «Ударник», откуда, как сказал Виталька, два раза шагнуть – и будет Третьяковка.

Мы шли по набережной, а в ушах у меня все еще звучало: «Вон отсюда!», «Убирайся!» – и появлялось перед глазами Насти по лицо в красных пятнах.

Виталька держался обычно, словно бы ничего не произошло, то и дело заговаривал о чем-то. Тани больше помалкивала. А если отзывалась на его болтовню, то коротко, несколькими слонами. Но Виталька этого не замечал.

Нас остановили какие-то люди – стали спрашивать, где Третьяковка. Виталька объяснил, что нужно идти прямо, а потом свернуть направо. Люди бросили нам: «Спасибо» – и помчались дальше.

– Сынок, – услышали вдруг мы, – пособил бы и мне дом сыскать.

Только сейчас мы увидели, что рядом с нами стоит низкорослая тетенька с большущим свертком. Она держала его двумя руками, прижимая к груди: так ей, наверное, было легче. Как она возле пас очутилась, мы не заметили. Хотя она и назвала Витальку «сынком», но он ей, конечно, годился во внуки: женщине было лет шестьдесят, а то и побольше.

Виталька так и сказал:

– Какой дом-то, бабусь? В один миг найдем.

– Да я и сама не знаю какой, – ответила тетенька. Голос у нее был певучий и звонкий; я, признаться, никогда не встречал старушек с таким голосом.

Мы переглянулись: что за чудачка, ищет, сама не зная что. А тетенька вздохнула и добавила:

– Вот беда-то.

Все мы подумали о том, что вот, мол, спешим в Третьяковку, а тут на нашу голову свалилась эта странная тетенька.

– Раз дома не знаете, то… – Виталька развел руками.

– Вот я и говорю, пособите, – звонко сказала старушка и улыбнулась.

– Мы не здешние, – попробовал объяснить я, – мы сами…

– Дак и я не здешняя, – обрадовалась старушка.

– Вам бы к милиционеру обратиться, – посоветовала Таня. – Он бы и помог.

– Пошто? – удивилась старушка. – У него своих делов хватает. Сами сыщем.

– Как же сыщем, – сказал Виталька, – если не знаете, какой дом!

– Не знаю, – согласилась тетенька. – А знала б, вас не просила.

– Да вы там были хоть раз-то? – Виталька уже начинал сердиться.

– Была. Как же не быть-то!

– Когда? Небось до революции.

– А только что была.

Виталька наклонился ко мне и шепнул:

– Старушенция малость того… – И чуть громче добавил: Откуда только взялась?

Но тетенька последнюю фразу услышала.

– Я-то? – охотно откликнулась она. – Живу я в селе Рогачево под Дмитровом. Слыхали?

– Нет, – сказал я. – А что за дом вы ищете? Зачем он вам?

– Дак живу я в нем.

Мы снова переглянулись, а Виталька даже присвистнул.

– Как же в нем? А говорили, в Дмитрове.