Зеленое платье Надежды

Это страшное слово «вековуха», так называли незамужних девушек в далёком прошлом, это было ругательство, так рассказывала бабушка Софья. Это слово стегало как бич, и Надя решила расправиться со страхом. Для чего, она попросила Толяна во время перекура подстраховать её, а сама помчалась в буфет. Конечно, перекуры имели тенденцию затягиваться на целых полчаса, особенно в предпраздничный день, но всё-таки, на всякий случай, пусть будет кому хлопнуть, если вдруг.

Она неслась по длиннющим коридорам, забыв о хрупкости каблуков, её нёс порыв и помогал преодолевать препятствия. Вот уже заветная дверь, но толкнув её, Надя поняла, что вряд ли её порыв поможет миновать очередь. Глаза тут же потухли, плечи поникли и корпус тела уже начал обратное движение, когда откуда-то из головы очереди раздался голос Вики:

— Надюха, ты перекусить?

Надо сказать, школьная подруга немало была удивлена выбором Надежды: сто грамм коньяка и шоколадка.

— Готовлюсь к вечеринке, разминаюсь, — сказала смущённо Надя, прекрасно зная, что ушлую подругу на мякине не проведёшь. Вика терпеливо дождалась поглощения коньяка.

— Я не знаю, за кого ты меня принимаешь… выкладывай.

Надя прислушалась к своему организму, где под натиском виноградного тепла отступали колючие страхи и пятясь к двери, бодро пообещала:

— Я выложу, честное слово, чуть позже. Ладно? Там ведь съёмки и я вырвалась на две минуты. Там Толян…

Вика, чуя недоброе в поведении подруги, озадаченно покачала головой и принялась за салат.

Конечно же она успела, успела даже выкурить сигарету, от которой тут же зашумело в голове и могла бы выкурить ещё пяток, если бы захотела.

Но Наде уже ничего не хотелось, ни соблазнять Макса, ни обалденно выглядеть, ей было всё равно и она с трудом заставляла себя отрывать задницу от ящика, на котором так уютно было сидеть в тёмном углу. Тепло, укромненько…

— … не пятый, а шестой, дубина. Мотор не останавливать, переписывай в кадре.

Как ушат холодной воды, так неприятно. Когда в расслабленном состоянии пытаешься аварийно сконцентрироваться и делать всё быстро, получается чёрт-те что… Колпачок маркера не хотел слезать, пришлось помогать зубами, а при этом тридцать человек внимательно смотрят и ждут. Дубина, она и в Африке дубина. Когда всё-таки Наде удалось членораздельно произнести: «Вторая серия, сцена шестая, кадр пятый… извините, сцена пятая, кадр третий, дубль шестой», и спотыкаясь исчезнуть из кадра, актёр, давясь от смеха, не смог произнести свою реплику и съёмку всё равно остановили.

Пока группа, гудя от смеха, обсуждала неудачный дубль, Толян подкрался к сидящей на ящике Наде.

— Что с тобой?

Девушка съёжилась от стыда, ей хотелось провалиться под землю и остаток жизни прожить с гномами.

— Ты плохо себя чувствуешь?

Идея была прекрасная и она закивала головой.

— Ладно, выручу тебя.

Глядя, как Толян играючи справляется с её хлопушкой, Надя пригорюнилась. Она очень не любила врать, не любила когда ей врали и вообще лжи как таковой, сейчас её пугало это её падение. Тем не менее, угрюмое выражение лица и алкогольный блеск в глазах сделали своё чёрное дело, вся группа поверила в её болезнь. Её опять стали жалеть, а это терпеть было ещё тяжелее. И когда, задавленная собственным стыдом, девушка попыталась вернуться к своим обязанностям, ей не дали.

— Ну, что ты, посиди… вон бледная какая…

Конечно бледная, это от злости на себя, дурищу и врунью. Для окончательного бесповоротного падения ещё не хватает отвратительной постельной сцены, где-нибудь в декорациях, на казённом белье и её уже ничто не сможет спасти в собственных глазах. Ну и пусть.

Съёмочная смена, в этот день, продолжалась недолго и, сразу по окончании её, вся группа дружно стала суетиться в свободном от декораций углу павильона. Надя сделала вялую попытку уйти домой, но ей не дали. Раиса Анатольевна, бухгалтер-ветеран, решительно заявила, что обязательно вылечит девушку, но немного позже, и чтобы она посидела в уголке, что та прилежно выполнила.

Такого энтузиазма и рвения давно не видели здешние стены. Не успели длинные фанерные щиты, с помощью десятка людей и тумбочек взятых из декораций, превратиться в банкетный стол, как уже откуда-то несли десятки пакетов с продуктами и «горючим», мелодично позвякивающим при каждом движении. Из темного угла Надя с удивлением наблюдала как слаженно и быстро работал этот коллектив, который обычно нуждался в понуканиях и окриках. Вот что значит «охота пуще неволи». За какие-нибудь полчаса всё было нарезано, разложено и сервировано, без каких-либо перекуров.

Раиса Анатольевна пришла в уголок за Надей, со стаканом жидкости сомнительного цвета в руке и отвела её за стол. Конечно, девушка рассчитывала сидеть рядом со своими ровесниками и Викой, но хватка у бухгалтерши была смертельной и пришлось смириться. Раиса Анатольевна поставила перед девушкой стакан, от которого недвусмысленно пахло водкой, и скомандовала:

— Пей. Залпом. До дна.

— Простите, но я не пью водки. Меня, от одного запаха, мутит.

— Я же тебя не спрашиваю, пьешь ты или нет…

Терентий Игнатьевич, сидевший справа, авторитетно заявил: