Зеленое солнце

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Да хуйня какая-то! Вчера заехала шпана на тачках, разговаривают с копачами, говорят, теперь тут все под ними, крышевать собрались, якобы от больших людей зашли. Это на Змеевке. Никоряки с ними, кажись.

— Вот суки! — взвился Назар, услышав любимую фамилию, и все-таки поднялся с кровати и оглянулся по сторонам в поисках футболки. — Вы что предприняли?

— Ну, людей успокоили, патруль усилили.

— Стах в курсе?

— Да, сказал, что разберется, но тут еще все хуевее походу. Они тока шо на новый прииск заехали, а там охрана. В замес не лезут, но и не уезжают, обступили все, контролировать собрались. Угрожают, что сегодняшнюю добычу не выпустят.

— Вооружены?

— Да, со стволами.

— Заебись, — Назар тряхнул головой, пытаясь поставить ту на место, обнаружил одежду валяющейся на полу и наклонился, чтобы подхватить. Башке это, конечно, не понравилось, но он снова сцепил зубы так, что желваки заходились. Уж чего-чего, а слабости он воли давать не мог. Права не имел. И без того же… хватит.

— Вы там продержитесь полчаса. Я скоро буду, — проговорил он, натягивая джинсы.

— Хлопцы нервничают. До́бычу пока остановили. Рабочие впряглись тоже.

— Сдерживай. Приеду — сам буду с ними разговаривать.

— Давай, Кречет. Жду!

На том и отключились.

Назар натянул футболку, набросил куртку. Нашел ключи. Выскочил на улицу, влез в салон машины, вытащил из-под сидения обрез, кинул его на штурманское кресло. И рванул на копанку, продолжая игнорировать состояние, в котором все еще пребывал — будто голову ватой напихали, и звуки, запахи, цвета — все воспринималось именно так, будто сквозь вату.

Ни буйства красок леса — какое буйство среди ночи, ни рева машины. Ничего. Все из него вытеснено ватой. Вынуто. И никому не нужно.

Проселочная дорога. Грунтовка. Подсохшая грязь, благо хоть колеса не вязнут. Вырубка. Прииск. Несколько тачек, суровые, будто высеченные из камня лица, освещаемые фонарями и фарами. Будто перемешанные с движущимися лесными тенями, они и на людей-то не похожи. Гномы земляные.

Шарахнула дверца. В руках — холодный ствол. Точно такими же холодными сейчас были его глаза. Холодными и страшными, и если бы он самого себя увидал в зеркало, то, возможно, и ужаснулся бы. Но Назар ничего уже не боялся так сильно, как сплоховать. И подвести Стаха, единственного, кого все еще считал кем-то своим. Кем-то важным. Кем-то, ради кого стоит бить наотмашь и быть битым. Драться, бороться и пусть даже подставлять самого себя. Нихрена он не был птицей. Преданность его — чисто собачья. И он сам это знал о себе.

— Кречет! — угрюмо выкрикнул Антон, двинувшись к нему, пока он шел вперед и осматривался. Никого в траншеях нет, мотопомпы не работают, тишина. По ту сторону — несколько джипов, вдоль которых прохаживаются хлопцы, некоторых из них он даже узнавал — местная гопота, кто с Шамраями работать не хотели или периодически быковали. Были и неизвестные, которых первый раз сейчас увидал. И Петро Никоряк с сыном Максимом тоже были. От вида последнего Назар поморщился. Задрало его это семейство.

— Ну что, парни, а теперь по-взрослому поговорим? — спросил Назар. Спокойно и холодно, почти не повышая голоса, но, следом за этим зазвучал низкий, будто от земли исходящий ропот копачей.

— И кто ты такой, чтоб с тобой разговаривать? — донеслось до него.

— Да Шамрайская шестерка он, нехер его слушать, — это уже Макс. Отец зыркнул на него, и он заткнулся. Назар хмыкнул и сощурился.

— Кто я такой, здесь все знают, — гаркнул он. — А вот вы от кого прикатились и какого хрена на чужом прииске делаете?

— А напомнить, что добыча тут незаконная. Стах Шамрай забылся, походу. Все к рукам прибрал. А не бывает так. Делиться надо. Если не делишься, то недолго и голым остаться.

— Ну нихрена ж себе! — присвистнул Кречет. — Вроде, Стах Шамрай жадным никогда не был. Если мало показалось, то это ваши проблемы, не наши, мы свое блюдем. Огласите условия, я ему передам.

— Поздно уже оглашать, — рявкнул парламентер. — Теперь будет так, как мы скажем. Начальство у нас серьезное, лучше не тягаться.

— Шамраи, значит, места эти разведывали, все обустраивали, а эти на готовое! Мы с ним годами, а эти пришлые! Со Стахом хоть ясно, как работать! — теперь уже голоса доносились из-за спины Кречета, будто бы поддержкой ему, но он слишком хорошо знал, что мужичье как раз преданностью не отличается — кто больше даст, к тем и пойдут. Были, конечно, прикормленные. Но всех не прикормишь.

Словно бы в подтверждение его слов, испытывая чужую алчность, вожатый этих «понаехов» хищно усмехнулся и обратился ко всем сразу:

— С Балашом работать получше будет. Он без посредников всем сраки прикроет. Прокурор новый, слыхали? И безопаснее, и по бабкам — не обидит. Потому определяйтесь сразу. Или сдаете намытый янтарь нам, или валите. Без обид, мужики.