Зеленое солнце

Назар ошалелым взглядом окинул друга, и крылья носа его задергались — раздражения не было, а злость была. И желание съездить тому по морде. «С Аней они там!» — мелькнуло в его голове, отчего кулаки зачесались еще больше. Еще один добродетель приперся.

— Ковальчук, ты язык попридержи, а то я не посмотрю, что ты друг и что ты мент, — угрожающе тихо проговорил он. — Разбавлю праздник. Будешь мне потом в участке про права рассказывать. Мне, а не ей, понял?

— Понял, — кивнул Лукаш, — а ты не забывай, что есть еще и обязанности. Понял? Ладно, ребят, отдыхайте.

Он легко подхватился с пледа и растворился в темноте.

— Он правда твой друг? — спросила Милана, глядя ему вслед.

— Самый близкий, — медленно ответил Назар, тоже не отрывая взгляда от мрака. — Не видно, что ли? Черт… прости, фиг его знает, что ему под хвост попало. Он поучать любит, в органах же… но чтоб до такого — не доходило.

— А по-моему, прикольный. Хотя натуральный такой… мент, — и она рассмеялась. — Идем к кострам, как там они у вас называются?

— Да так и называются. Купальское огнище, — Назар встал и подал ей руку.

Обхватив его пальцы, она поднялась и потащила парня за собой. К кострам, хороводам и молодежи.

Говорят, если женщина избегает купальских огней, стало быть, она ведьма.

Говорят, если перепрыгнуть через костер — то очистишься и злых духов прогонишь.

Говорят, если прыгнуть вдвоем и рук не разжать — то впереди свадьба и ничего на свете двоих не разлучит.

Да мало ли, что люди говорят, когда говорят они так много и так часто — неправду.

«Алло, Сташек? Сташек, а ты где? Ты уже приехал, а?»

«Еду, Лян. Ты что-то хотела?» — голос брата звучал спокойно, хотя так он звучал всегда, и нельзя понять — он и правда спокоен или раздосадован, что ему докучают.

«Прости, — принялась щебетать Ляна, совсем не чувствуя той легкости, с которой старалась произносить слова, — я на лугу еще, нехорошо мне стало, так бы я тебя не тревожила».

«В каком смысле нехорошо? Что случилось? Сердце?»

«Да который день уже то колет, то жжет».

«Ляна, блин, и какого черта в больницу не ложишься? Зачем ты в эту ерунду с праздником ввязалась?»

«Пройдет. Мне бы просто полежать надо, отдохнуть. Сташек, если тебе по пути, забери нас, а?»

«Нас — это кого? Назар где?»

«Назар мне весь день помогал, сцену монтировал с мужиками, на винодельню к Наугольным мотался и в сыро-колбасный, вечером выпил, надо же было выдохнуть, куда ему за руль?» — принялась немедленно выгораживать сына Лянка.

«Взрослые люди, а добраться не можете».

«Представь себе, как тут сейчас такси вызвать. И Милашечка уже устала», — Лянка подкатила глаза, радуясь, что Стах ее сейчас не видит. Да и вообще ничего не видит, что видит она. Ни Аниных слез у воды, ни того, как народ шепчется, ни счастливого смеха Назара с этой девицей. Откуда только взялась на их голову? А если Назарчик с ней загуляет, как потом Ане в глаза смотреть? А ее саму потом как родителям возвращать-то, если вцепится в него? Ой, горе…

«Милана с вами?» — после секундной паузы уточнил Стах.

«То ж да! Ей скучно было, что ж ее, оставлять?»

«Нет, ты правильно сделала, хорошо. Сейчас я за вами приеду, через десять минут буду уже в Рудославе».

На этом Шамрай-старший отключился, а Ляна зажала телефон в руке, негодуя на то, что десять минут — это слишком долго. Так много может случиться за десять минут!

***

Они выбились из хоровода, словно кто-то в спину толкнул. Назар держал ее за руку. Он теперь все время держал ее за руку, и она больше не сопротивлялась, будто бы он к этому ее приучил, как птицу — сидеть на сокольничьей перчатке. И пальцам ее в его ладони было тепло, уютно и безопасно, как если бы только так и надо. Он чувствовал, как она расслабилась, и этим чувством напиться не мог, уже пьяный от понимания, что прямо сейчас — она его. Не могло такое казаться, не должно было.

Огненные блики ложились на ее лицо, шею, плечи, ключицы, ложбинку между грудей, расцвечивая кожу тенью и светом. Узел на затылке давно распустился сам собой, пока они танцевали, и теперь волосы были чуть всклокочены под пышным венком, что ужасно ей шло. Блузка просвечивалась от пламени костра, очерчивая силуэт и ничего уже не скрывая — белья на ней не было, ничего не сдерживало движений, и она словно манила его прикоснуться. Прижаться лицом к тонким ребрам над грудью, почувствовать кожу на вкус — сейчас та, должно быть, чуть соленая от пота, выступившего во время хоровода. А потом развязать шнурок, опустить ткань пониже, обхватить сосок губами и наконец погрузиться в нее — до конца, полностью. Забрать ее себе, дать ей себя. Быть вместе, как он о том мечтал столько дней.

Она же не могла этого не видеть. Должна была видеть — и продолжала ему улыбаться, не забирая руки из его ладони. Ну чисто мавка лесная!

— Не, я про кикбоксинг помню, но как у тебя вообще со спортом? С легкой атлетикой? В костер не упадешь? — хриплым, низким голосом говорил он ей на ухо, почти касаясь губами ушной раковины.

— В любом случае, я хочу попробовать. Заодно и проверим, — ускользая от его губ, озорно проговорила она.