Зеленое солнце (СИ)

Последнее слово вышло каким-то захлебывающимся, почти отчаянным, и все-таки очень нежным. И если бы Милана все еще испытывала какие-то сомнения о том, кому принадлежит этот голос, то через мгновение они были бы развеяны коротким, знакомым до боли, до рези у сердца голосом Кречета, сейчас сдавленным и тихим:

— Аня… Ань, не плачь.

«Сюрприз!» — взорвалось в голове у Миланы одновременно с тошнотой, подкатившей к горлу. Сквозь появившийся шум в ушах до нее долетел скрип отодвинутого стула, и она метнулась из дома. Еще не хватало, чтобы они ее здесь застукали вот так… прокравшейся без спроса, подслушивающей. Осталось только начать подсматривать! Но как же хотелось не видеть, не слышать, не быть. И поскорее убраться из этого чертового поместья. Прочь! От них от всех. Сбегая с крыльца, она чувствовала отчаянное отвращение к себе, примчавшейся как последняя дура к тому, кто не сильно-то и беспокоится ее отсутствием. И все его претензии — лишь повод для ссоры, когда надоело придумывать отговорки на все ее просьбы поскорее приехать. Наваливалась слабость, в ушах шумело все сильнее, сердце болезненно колотилось о ребра, и ей казалось, что она бежит по дорожке, которую совсем не различала, бесконечно долго.

Милана сделала резкий, глубокий вдох, и ее накрыла темнота.

Следующим, что почувствовала, было ощущение парения. Не земли, а воздуха, будто зависла в нем, и ноги до тверди не достают, опереться не на что. Вот только никакой это не полет. Совсем не полет. Держат. Крепко, вздохнуть не дают, но запах парфюма — дорогой и сильный, очень мужской — все равно отвратительно щекочет ноздри.

— Боже, Милана… что ты… — донеслось до нее, как сквозь стену, за которой ей, к сожалению, полностью не спрятаться. До конца — не спрятаться. Но хотя бы сейчас — немножечко глуше.

Накатившее отхлынуло.

Она потерла лоб, возвращаясь в сознание, и досадливо поморщилась.

— Не знаю… — пробормотала Милана, не представляя, куда деться от участливого взгляда Стаха. — Голова закружилась.

Ее голос был совсем слабый, негромкий. Да и Шамрай, ошалело ощупывавший ее глазами, словно бы и не услышал ничего. Только настойчивее стал. Сейчас он держал ее на руках, и это потому она не чувствовала земли под ногами. Как и когда поймал — не понимала. Наверное, когда падала, когда бежала. Откуда взялся — тоже. Не было же его здесь минуту назад. Увидел ее и вышел? Судя по тому, что одет он был сейчас отнюдь не в пальто и не в куртку, а лишь в темную кофту, недостаточно теплую для глубокой осени — так и было. Выскочил во двор как был лишь ради того, чтобы поймать ее падающей.

Сейчас он прижал ее к себе еще крепче и хрипло проговорил:

— Ты откуда? Что случилось? Ты у Назара была?

— Гуляла я, — слабо дернулась она, — и домой хочу.

— Какое «домой»! Ты бледная, господи… Ты как себя чувствуешь?

— Умопомрачительно, — хмыкнула она.

Стах поджал губы, а после зачем-то оглянулся за спину. То ли на дом, то ли на тропинку, ведшую к дому сестры. Потом вернулся обеспокоенным взглядом к ней и тоже почему-то сейчас показался ей бледным и взъерошенным.

— Тебе к врачу нужно, ты сознание потеряла, — заявил он совершенно безапелляционным тоном.

??????????????????????????- Теперь я его нашла, — отозвалась она и снова трепыхнулась. — Спасибо вам, что помогли, но я и правда хочу домой, а не в больницу. Уже все прошло.

— Нет, Милана. Это невозможно. На чем ты поедешь и как? Либо останешься здесь, по крайней мере до утра, либо к врачу. Если с тобой что-то случится, что я Саше скажу?

От перспективы оказаться в доме Стаха, еще и по соседству с Назаром и… Аней? у Миланы снова голова пошла кругом. Она мрачно кивнула и вздохнула:

— Хорошо, давайте к врачу. У ворот моя машина и я вполне могу дойти до нее самостоятельно, мне правда лучше.