Зеленое солнце (СИ)

— Я не злюсь, — она потерлась носом о его щеку. Сейчас колючую, но, оказывается, она к этому уже привыкла. Вот только Ляна Яновна вряд ли когда-нибудь привыкнет к Милане.

— Честно не злишься?

— Честно-честно!

— Фух! — с тихим облегчением рассмеялся Назар и, повернув ее лицо к своему впился горячим поцелуем в ее губы. Вечер не видел — смертельно соскучился. Ему казалось, он хочет ее постоянно. Никогда такого не было, даже в пубертатном периоде, когда парни вожделеют вообще всех девушек сразу. Ни на ком не замыкало, а тут чем больше погружался в нее, тем сильнее кружило голову.

Он многое знал теперь о ее теле. Изучал его. Запоминал, где нужно касаться, чтобы она теряла от него голову, как ее целовать, как ласкать пальцами, как — губами, а жажды это не утоляло. Милана открывалась ему раз за разом, и открывала его самого. Для себя, для него. Оказывается, ему нужно больше. Оказывается, ему всегда мало. Оказывается, ему до одури нравится ловить ее оргазмы — больше, чем собственные — так это красиво.

Сейчас он подхватил ее на руки и отнес в кровать, не разрывая их поцелуя. А когда уложил на подушку и навис сверху, замер, вглядываясь в ее лицо. Зрачки его были расширены то ли из-за освещения, то ли от желания, овладевшего им. И срывающимся шепотом Назар проговорил:

— Не надо было сегодня возвращаться. Не надо было вечер отдавать.

— Нет! — напряженно выдохнула Милана и уперлась ему в плечи, не давая приблизиться. — Нет, Назар. Не сейчас. Не здесь!

Он, совершенно опьяненный ее близостью, в это мгновение уже снова тянулся к ней, когда до него дошло. И эти ее ладошки, которыми она удерживала его, и ее просьба остановиться. Едва последнее проникло в сознание, он замер, все так же на весу, прямо над ней, лицом к лицу, и ошалело спросил:

??????????????????????????- А?

— Нет. Я не хочу тут. Не могу. Это как-то… неправильно.

— В смысле тут? В твоей комнате?

— Она не моя, Назар. Это вообще дом твоего дяди. Там прислуга ходит, — Милана кивнула на дверь. — Говорить потом станут…

— А мы тихо… никого там нет, не услышат, — охрипшим, просящим голосом проговорил Назар и чуть толкнулся бедрами ей в ногу, будто передавая то возбуждение, которое до судороги сковывало его мышцы.

— Нет! — она еще сильнее уперлась ему в плечи. От этого ее отчаянного усилия он словно встряхнулся и резко отпрянул, сев на кровати. Мотнул головой, пытаясь вернуться в адекватное состояние, прижал пальцы к внутренним уголкам глаз у переносицы и остервенело потер их, заставляя себя выдохнуть все, чему нельзя давать воли. И только после этого посмотрел на Милану, замершую на подушке.

— Блин, — пробормотал он севшим голосом. — Ну ты чего? Ты стесняешься, что ли, Миланка?

— Ты меня еще в дом к своей матери приведи, — вздохнула она, села рядом и коснулась пальцами его ладони.

Может, туда и правильнее бы было… честнее… Если бы только Лянка иначе воспринимала ее. Даже без приставки — просто принимала бы. Этого Назар вслух не сказал. Они неделю спят, как такое сказать-то? Для него самого происходящее — как сон, в реальности этого происходить не может.

Вместо того чтобы озвучить свои мысли, он сгреб своей большой горячей пятерней ее ладошку и прижал к своему лицу, такому же горячему от неутоленного желания. А потом глухо ответил:

— Понял. Будем теперь играть в школьников. Чтоб никто ничего не подумал.

— Будто это сильно по-взрослому, втихаря лазить через окно… — улыбнулась Милана.

— Я к тебе и повыше куда влезть могу… — Назар помолчал, а потом поднял на нее все еще лихорадочно поблескивающий взгляд, глубокий и черный, утонуть можно. — Скажи хоть, что тебе тоже хочется, а то чего я один страдаю?

— Назар! — прыснула она и закатила глаза. — А еще что-то там про школьников втираешь!

— Так и знал, что не хочется! — рассмеялся и он, откинувшись головой на спинку кровати, и от его смеха затрясся матрас. — Милана, ты динамо. Это ж надо так бортануть!

— А я вот надеялась, что ты пришел о литературе поговорить, — похлопала она ресницами, мечтательно накручивая на палец прядь волос. — Но если тебя только это интересует, то учти: у меня через неделю еще и критические дни начнутся.

— Блин! Это для стимуляции моей мозговой деятельности, чтоб быстрее думал, где нам убежище найти?

— Я бы на твоем месте подумала, где раздобыть хорошего коньяка.

— Это зачем еще?

— Меня отпаивать.

— А? — Назар непонимающе уставился на нее. Вид у него при этом был самый потешный.

— Бэ! Через неделю узнаешь, — она легонько толкнула его локтем под ребра. — Так что? Литература, кинематограф или домой пойдешь?

— Не пойду. Спать буду. Здесь. Понятно?

Назар демонстративно развернулся, стащил с себя мокасины и джинсы. А после, пристраивая их на стуле, вытащил из кармана блестящий квадратик из фольги и заявил:

— Их там много.

— Вот и положи обратно, — велела Милана, убирая на тумбочку ноутбук и забираясь под одеяло. — Потом пригодятся.