Зеленые холмы Земли. История будущего. Книга 1

«Зеленые холмы Земли» занимают особое место; рассказ не только один из фаворитов в творчестве писателя, но и важный водораздел в его послевоенной адаптации к мирной жизни. Долгое время Хайнлайн жил в подвешенном состоянии, но «Зеленые холмы» доказали, что он способен снова заняться литературой – и для этого ему не нужно снова и снова повторять старые наработки. Генри Каттнер сформулировал это очень точно: «Возможно, самое главное – это то, что во время войны ты не стоял на месте. И ты не стал возвращаться к тому, что осталось в 1941 году, а пошел дальше, туда, где мог лучше реализовать свой потенциал. Мы действительно очень рады…» (21 октября 1946 года).

Логика империи [128] Рассказ

– Сэм, какой же ты сентиментальный болван!

– Сентиментальный или нет, – не унимался Джонс, – но рабство чую с первого взгляда. На Венере оно процветает.

Хамфри Уингейт фыркнул:

– Полная чушь. Все временные служащие компании работают по законным, добровольно заключенным контрактам.

Джонс удивленно вздернул брови:

– Вот как? По контрактам, согласно которым в случае ухода с работы человеку грозит тюрьма?

– При чем здесь это? Любой сотрудник имеет право уволиться, представив заявление за две недели, – кому, как не мне, это знать? Я же…

– Знаю, знаю, – устало согласился Джонс. – Ты юрист, ты на контрактах собаку съел. Проблема в другом, дурень. Ты дальше юридических терминов ничего не видишь. Добровольный контракт – чепуха! Меня волнуют факты, а не крючкотворство. Эти люди – рабы, что бы там ни говорилось в контракте!

Осушив бокал, Уингейт опустил его на стол.

– Значит, я дурень? Ладно, Сэм Хьюстон Джонс, в таком случае ты – коммунист недоделанный! Жалеешь бедолаг, которым приходится вкалывать, хотя сам за всю жизнь палец о палец не ударил. Нет, подожди, – продолжил он, не давая Джонсу вставить слово. – Выслушай меня до конца. Венерианские служащие компании находятся в привилегированном положении по сравнению с землянами того же социального класса. У них есть стабильный доход, еда и крыша над головой. Если они болеют, то гарантированно получают медицинскую помощь. Беда в том, что люди этого класса не слишком-то рвутся работать…

– А кто рвется?

– Не будь глупцом. Если бы они не были связаны жестким контрактом, то бросили бы работу, как только она им надоест, а заодно потребовали бы от компании бесплатно доставить их обратно на Землю. Подумай своей прекрасной великодушной головой: у компании есть обязательства перед акционерами – включая тебя! – и она не может позволить себе бесплатную межпланетную перевозку людей, считающих, что мир обязан их содержать.

– Задел за живое, – скривившись, признал Джонс. – Мне даже стыдно быть акционером.

– Так продай акции!

Джонс состроил брезгливую мину:

– И что это решит? Думаешь, продав акции, я сниму с себя ответственность за то, что мне известно?

– Да к черту это все, – ответил Уингейт. – Лучше выпей.

– Идет, – согласился Джонс. Офицер запаса, он только сегодня сошел на землю после учебного полета, ему нужно было наверстывать упущенное. Прискорбно, – подумал Уингейт, – что во время этого полета ему пришлось совершить промежуточную посадку на Венере…

* * *

– Подъем! Подъем! Шевелитесь, бездельники! Поторапливайтесь! Живее!

Пронзительный голос буквально ломился в больную голову Уингейта. Он открыл глаза и тут же зажмурился от ослепительного света. Голос не оставлял его в покое.

– До завтрака десять минут, – скрежетал он. – Все на подъем, иначе ваша еда отправится на помойку!

Вновь открыв глаза, Уингейт усилием воли сосредоточился. Перед ним мелькали ноги: какие-то – в грубых штанах, другие – голые и омерзительно волосатые. Нестройный хор мужских голосов, в котором Уингейт мог расслышать отдельные слова, но не фразы, сопровождался непрерывным аккомпанементом металлических звуков – приглушенных, но всепроникающих: «Шрр, шрр, бах! Шрр, шрр, бах!» От каждого финального «баха» голова Уингейта трещала, но куда сильнее его выводил из себя другой шум – монотонное жужжание, источник которого он не мог определить и от которого не мог скрыться.

В воздухе стоял отчетливый запах множества втиснутых в тесное пространство человеческих тел. Запах не был достаточно силен, чтобы назвать его зловонным, да и кислорода хватало, но он был кругом – теплый, немного мускусный аромат тел, еще согретых постелью, не грязных, но и не свежевымытых. Запах был тяжелым и неприятным и в нынешнем состоянии Уингейта вызывал тошноту.

Уингейт понемногу осмотрелся. Он был в каком-то бараке. Кругом толпились мужчины – вставали, переминались с ноги на ногу, одевались. Он лежал на нижней из четырех узких коек. Сквозь просветы между мелькающими перед его лицом ногами Уингейт мог различить такие же койки у каждой стены и посреди помещения. Койки громоздились от пола до самого потолка и держались на подпорках.

Кто-то уселся на край койки Уингейта, едва не отдавив ему ноги массивной задницей, и принялся натягивать носки. Не ожидавший такого бесцеремонного вторжения, Уингейт поспешно отдернул ноги. Незнакомец обернулся к нему.