Зеленый дол

— Не хочут, так не надо… — проговорил Петя.

— Да ты не обижайся, — протянул директор. — Давай-ка быстренько багаж переложим… И товарища агронома срочно надо доставить. Учти: у него важный пакет.

Вскоре чемоданы переложили в сани, папа неумело завязал на Лёле пуховый платок и попрощался с директором.

Когда они выехали со двора МТС, было совсем темно. Лёля удобно устроилась между чемоданами и снова стала дремать, прислушиваясь к ровному стуку копыт и далёким звукам идущего где-то в темноте поезда. Сани то легко скользили по снегу, то тяжело тащились по мокрой земле.

— Ты, мальчуган, не боишься вот так, один, по ночам ездить? — услышала Леля голос папы и поняла, что к нему вернулось хорошее настроение.

— А чего бояться? — спросил в свою очередь Петя.

— Мало ли чего. Волки там, баба-яга, — полушутливо, полусерьёзно сказал папа.

— Волков у нас всех перебили… А бабой-ягой маленьких пугают… Вот у нас…

Но дальше Лёля не слышала. Она заснула, и ей приснилась улица города, где она всё время жила, комнатка с розовыми обоями, школа, наполненная девочками, которые называли контрольную работу «девичьим переполохом»…

Она проснулась оттого, что отсидела ногу. В темноте ничего не было видно. Только на горизонте мерцали крошечные электрические огоньки, да в чёрном небе светлели длинные, похожие на перья, облака.

Петя разговаривал с папой.

— Вот, бывает, Тынковскую ляду проезжать боязно… — говорил Петя.

— А что там? — спросил папа.

— Там воды много. Сверху снег, а под ним такая вода течёт. Прошлый год Володька в эту пору ехал — провалился вместе с санями.

— Мы эту ляду тоже проезжать будем?

— А как же!

— И ноги можно промочить?

— По шейку искупаться можно, не только ноги промочить.

Наступило молчание, и Лёля снова услышала, как где-то далеко-далеко идёт поезд.

— А почему это, молодой человек, мы едем не по дороге? — вдруг спросил папа, и по его голосу Лёля поняла, что он снова начал сердиться.

— Вы же сами велели срочно. Вот и едем напрямик…

— И в санях, а не в телеге… Всё, не как у людей!

— В санях лучше. Вот она, Тынковская ляда. Буран, тормозни… — сказал Петя коню.

Лёля приподнялась и посмотрела вперёд. Осторожно приседая на круп, конь спускался по крутому заиндевевшему откосу оврага. Сани заносило то в одну сторону, то в другую, но Петя стоял у передка, широко расставив ноги, как припаянный.

Наконец, уклон стал положе, и Лёля увидела ровную снежную полосу метров двадцати шириной, расстилающуюся по дну оврага. Конь дошёл до края этой полосы, остановился и обнюхал снег. Петя хлестнул его. Конь отмахнулся хвостом, но не тронулся с места.

Слышно было, как под снегом журчала вода.

— Ну? — спросил папа.

Петя выпрыгнул из саней, потыкал снег кнутовищем, потом потянул Бурана под уздцы. Конь упирался.

— Нет, здесь нельзя переезжать, — подумав, проговорил Петя. — Здесь глубоко. Он знает.

Петя снова встал в санях и тронул вожжи, направляя коня вдоль кромки снежной полосы. Так ехали долго.

— Если бы днём, тогда сразу бы переезд нашли, — сказал Петя. — Днём видать, где снег белый, а где серый.

— А на дорогу где выехать можно?

— Чтобы на дорогу выехать, надо обратно в МТС ворочаться. Да вы не бойтесь. Вот здёсь переедем.

Петя направил Бурана поперёк полосы и замахал кнутом. Но умный конь, нервно переступая ногами, пятился и фыркал.

— Давай, мальчик, лучше перейдём пешком, а лошадь поманим с той стороны, — предложил папа.

— Нет уж! Пешком скорее провалимся.

Петя хлестнул Бурана и свистнул.

Конь испуганно рванул сани и ступил на снег.

Поначалу всё шло хорошо. Буран спокойно прошёл по дну оврага четверть пути, половину, три четверти. Снег был плотный, и по его поверхности мягко поскрипывали полозья.

Дальше всё произошло так быстро, что Лёля не успела даже испугаться. Раздался такой шум, как будто что-то закипело, и Буран провалился по брюхо.

— Становитесь на ноги! — закричал Петя.

Потом Лёля оказалась, подмышкой у папы, а сани, кренясь в снежной жиже, как лодка, подплывали к берегу. А через несколько секунд мокрый курчавый конь тащил сани вверх по откосу.

— Кажется, выплыли? — спросил папа.

— Выплыли. Вот видите, почему сани лучше телеги. И не замочились вовсе, — заметил Петя.

— Да, не замочились. Ну, теперь всё?

— Теперь всё. Если Даниловскую ляду переедем, считай до́ма.

— Если бы не письмо, ни за что не поехал бы с этим мальчишкой, — пробормотал папа.

Даниловскую ляду проехали благополучно, и вскоре Лёля увидела по обе стороны дороги тёмные очертания строений. Это и была одна из деревень колхоза «Зелёный дол».

Как приятно после долгого, утомительного пути увидеть, наконец, освещённые окна дома, в котором ты будешь жить, спать, учить уроки!.. Дом этот ещё не известен тебе, в темноте не видно даже, какого он цвета, но окна его приветливо освещены, в палисаднике чернеют деревья, и за воротами заливается собачонка, которая завтра полюбит тебя, будет вилять хвостом и ласкаться…

Лёля выбралась из саней, потянулась и, нащупывая ногами ступени, поднялась на крыльцо.

— Пожалуйста, гости дорогие, — певучим голосом сказал кто-то стоящий в сенях.