Зеленый Генрих

Тут он поделился с окружающими рассказом о черепе и лесном стороже. Удивление, встретившее этот рассказ, и успех, выпавший на его долю, побудили меня поведать историю самого Альбертуса Цвихана в том виде, в каком я считал ее за fable convenue[205], а именно — как он из-за двух красавиц, Корнелии и Афры, или, вернее, из-за своих колебаний между ними обеими, лишился и наследства и жизни. Доротея слушала меня, приоткрыв рот; вокруг цветущих губ ее играла улыбка, а короткие захлебывающиеся звуки, похожие на звон колокольчика, выдавали ее веселость, которую она, однако, пыталась скрыть.

— Ну, ему досталось поделом! — воскликнула она. — Он был подлый негодяй!

— Я не хотел бы судить о нем так жестоко, — рискнул я возразить, — по своему происхождению и воспитанию он был наполовину дикарь и с эгоизмом ребенка тянулся к каждому огоньку, который вспыхивал перед ним, не зная, что такое любовь и как можно обжечься об это пламя!

Но, высказав это мнение с видом знатока, я все же густо покраснел и сразу пожалел, что произнес эти слова: я не только заметил, какую мину скорчил капеллан, обратив к Доротее свое смешливое лицо с изувеченным носом (это было последствием сабельного удара, полученного еще в студенческие годы), но и почувствовал все слабые стороны моего собственного жизненного опыта, без чего я бы и не оказался здесь. Втайне я принял решение как можно скорее двинуться в путь, и когда после обеда зашла речь о том, как провести остаток дня, я выразил желание отыскать прежде всего мастера и заказать ему подрамники для восстанавливаемых картонов. Капеллан вызвался проводить меня к деревенскому столяру, который, как он полагал, без сомнения, мог справиться со столь несложной работой. Когда мы стали думать, где найти подходящий плотный материал, чтобы наклеить на него картоны, то выяснилось, что в церковном доме, забота о котором входила в круг обязанностей графа, как попечителя, как раз работает обойщик, живущий по соседству, и он занят оклейкой комнаты новыми обоями.

— У него достаточно бумаги, чтобы обтянуть три рамы, — сказал священник, — это длинные полосы, которые он подкладывал под обои, чтобы мне было тепло зимой!

— Это не годится, — возразил граф, — здесь надо положить крепкий холст, чтобы он продержался. Так как этот человек делает и матрацы, то он, очевидно, сумеет достать такой материал. А пока что господин Лее даст ему соответствующий заказ. Затем пусть они оба, и столяр и обойщик, придут сюда, один с уже готовыми планками, другой с холстом, и здесь, под руководством художника, изготовят рамы точно по мерке.

Радуясь предстоящему занятию, я отправился с капелланом в близлежащую большую деревню, где находилась главная церковь новейшей постройки. Деревня носила имя графского или прежнего баронского рода, и капеллан, развлекавший меня по пути разговором, показал мне седые развалины старого родового замка на гребне горы. С его помощью я успешно завершил свое небольшое поручение и после длительной прогулки, предпринятой мною уже в одиночку, вернулся обратно в замок.

Граф куда-то уехал; спрашивать молодую хозяйку мне показалось неудобным. Поэтому я в одиночестве остался на террасе, разглядывая вечерние облака, этих приветливых спутников одинокого странника, которые без устали меняют свое обличье и привлекают к себе усталый взор, давая ему отвлечься и отдохнуть. «Что за чудесное явление! — думал я. — Здесь слиты воедино необходимейшее средство существования с бесконечным изобилием зрительных образов, равно существующих для бедного и богатого, молодого и старого и во всех случаях жизни являющихся зеркалом чувств и незримым судьей, от которого не ускользает ни одно движение души!»

От этого мирного созерцания меня пробудили легкие шаги Доротеи, звук которых мне уже был знаком. Она быстро поднялась по ступенькам террасы, держа в руках мою красиво переплетенную зеленую книгу.

— Как, вас оставили одного? — воскликнула она, увидев меня. — А знаете ли вы, откуда я иду? С кладбища. Там я читала вашу рукопись, историю маленькой Мерет, которая не хотела молиться. Это ничего, что я читала без вашего разрешения? Надеюсь, вы мне позволите продолжать? Папа провел сегодня над нею несколько часов и потом дал мне, чтобы я прочла эту историю. Посмотрите, я вложила сюда листок плюща с детской могилки! Но теперь, когда мы встречаемся, вы должны давать мне руку, ведь мы уже с вами близко познакомились!

Глава одиннадцатая ДОРТХЕН ШЕНФУНД

Прошло несколько дней; я привел в порядок все свои работы и закончил реставрацию больших и маленьких картонов. Еще не прибыли из города рамы, в которые должны были быть вставлены эти вещи, но граф уже повесил их на отведенное им место и теперь с удовлетворением разглядывал каждую из них. Они не претендовали на большую ценность, но в самом деле оживляли строгий библиотечный зал; а у меня, как я уже заметил раньше, было приятное сознание, что эти свидетельства моих честных исканий в живописи нашли себе достойное прибежище. К тому же граф не скупился на ободряющие слова.