Зеленый луч. Буря

— Лопнешь, зеленая лошадь! — хохотал он. — И так без малого восемь пудов в человеке.

Аристарх Епимахович, смущенно улыбнувшись, налил полную ложку тягучей, маслянистой жидкости, проглотил ее и вытер ложку газетой.

— Что это? — спросил я.

— Разрешите предложить? — сказал он с ударением на «о» и вежливо протянул мне ложку. — Тресковый…

Я не понимал.

— Жир, — пояснил Аристарх Епимахович, облизывая губы.

У меня на лице, должно быть, появилось такое отвращение, что он сразу же положил ложку на стол и отвернулся. В самом деле, я с ужасом смотрел на этого человека, который так запросто может глотать омерзительный рыбий жир, да еще при этом вздыхать и причмокивать от удовольствия.

— Нам без трещоцки жизни нет, — усмехнулся маленький капитан. — Аристарх Епимахович коренной помор, настоящий северный моряк.

Сразу же он стал очень серьезным и ласково положил свою руку толстяку на колено.

— Новые суда, Аристарх, нужно испытывать. Один переход вокруг Норвегии нам ничего не покажет. Я это дело могу доверить только человеку с твоим опытом. — Он покосился на меня и добавил: — А для начала вот тебе и новый матрос. Пусть попробует соленой водицы.

Он снова потянулся за трубкой. Я понял, что мне тут больше неудобно засиживаться, и встал, чтобы уйти.

— Пойдете в траловый порт, — сказал маленький капитан, — скажете там, что капитан Сизов приказал записать вас на свое судно.

Я поблагодарил его и попросил сказать мне, где и как я могу его найти, если возникнут какие-либо недоразумения.

— Я вам больше не нужен, — сухо сказал он. — Вы будете иметь дело с капитаном Сизовым. Впрочем, если понадоблюсь, — Московская, семь, спросить товарища Голубничего. Ясно?

Мне было ясно только то, что с завтрашнего дня я — матрос, что мне повезло, удивительно повезло, еще до того, как я добрался до Заполярья. Но на каком судне я все-таки пойду в море, было совсем неясно. У капитана Голубничего уже пропала охота шутить, и он ответил коротко:

— Судно называется просто «РТ 89». Не очень красиво, но другого названия мы ему еще не подыскали. Не думайте, что это гигант-ледокол или океанский корабль. Это обыкновенный рыболовный тральщик на сорок человек команды.

Я пожал руки обоим капитанам, еще раз поблагодарил их и ушел. Последнее, что я слышал уходя, — это сладкий вздох Аристарха Епимаховича и легкое позвякивание ложечки о бутылку с тресковым жиром. В том замечательном настроении, в которое привели меня эта неожиданная встреча и разговор, мне не хотелось сидеть одному в своем купе, и я стал взад-вперед бродить по коридору. Час прошел, а я все еще бродил из одного конца вагона в другой, подолгу стоял, прижавшись к окошку. Но на это у меня были особые причины.

Глава III СПУТНИЦА

Когда я бродил по вагону, все купе были заперты, кроме одного. Занятый мыслями о своей удаче, я несколько раз прошел мимо полураскрытой двери, а потом случайно заглянул в нее и увидел девушку. Мне трудно сейчас сказать, что именно тогда меня поразило, почему я быстро проскочил мимо двери и поторопился скорей вернуться обратно, чтобы заглянуть в нее еще раз. Девушка сидела вполоборота ко мне. Она глядела в окно, подперев подбородок переплетенными пальцами и положив локти на столик. Я видел только край ее щеки да лоб с прядью темных волос, соскользнувших ей на руку.

Не знаю опять-таки почему, но мне очень захотелось увидеть ее лицо. Я уже не мог уйти к себе до тех пор, пока она не обернется.

Прошло, наверное, около часа, а я все слонялся из одного конца вагона в другой, краснея при мысли, что проводники насмешливо поглядывают на меня — дескать, знаем, зачем вы тут разгуливаете, молодой человек, — а девушка все смотрела в окошко. Один раз она откинулась к спинке дивана, чтобы поправить волосы. Подняла обе руки к узлу на затылке, причем шпильки держала губами, а затем подобрала спустившуюся прядь, скрутила узел и быстрым движением рук вколола шпильки обратно. Когда я опять прошел мимо, она, подперев щеку ладонью, по-прежнему смотрела в окно и грызла яблоко. Но здесь, должно быть, она расслышала мои замедленные шаги, потому что, как только я прошел мимо, дверь за моей спиной закрылась.

Делать было нечего. Я выругал себя за дурацкое времяпрепровождение. В самом деле, человек едет работать, плавать, впервые в жизни выйдет в настоящее море, а вместо того чтобы радоваться этому обстоятельству, битый час думает черт знает о чем! Какой нос и какие глаза у этой девчонки, которая дожует свое яблоко и, может быть, слезет на следующей станции!

Из соседнего с моим купе бочком выбрался в коридор Аристарх Епимахович и следом за ним маленький капитан Голубничий. Он был явно на что-то сердит. Не глядя на меня, они прошли по вагону, и я расслышал, как Голубничий ворчал, уходя:

— Наши верфи давно уже не хуже заграничных, и незачем было…

Они открыли дверь на площадку, и конец фразы пропал в грохоте бегущего поезда. Капитаны отправились обедать в вагон-ресторан, и я сообразил, что, собственно говоря, не ел еще со вчерашнего вечера и что не худо бы и мне закусить.