Зеленый луч. Буря

— Это Белое море, — ответила Лиза. — Льды. Если бы было немного светлей, мы видели бы уже тюленей на льдинах.

Долго тянулась эта мертвая, ледяная равнина, потом совсем смерклось, берега отошли, и за окном опять побежали леса.

Вдруг за окном мелькнул какой-то столб или обелиск, мелькнул и пропал,

Проводник прошел по вагону.

— Полярный круг, молодые люди, — сказал он. — Мы уже пересекли Полярный круг и едем по Заполярью.

Только сейчас я подумал о том, что пройдет еще одна ночь и мое путешествие окончится. Сойдет с поезда Лиза, сойду я. Мне стало грустно.

— Лиза, — торопливо заговорил я, — вы говорите, что экспедиции нужны люди. Знаете что? Возьмите меня с собой.

Две минуты назад ни о чем таком я даже не думал, это пришло в голову внезапно, и так же внезапно я все это ей сказал. Она обернулась ко мне. Даже в сумраке я видел, как у нее широко открылись глаза.

— Вас? Вы же хотите поступить на судно матросом?

У меня был наготове ответ: «Мне не хочется расставаться с вами, это главное, а увижу ли я море или тундру, сейчас мне это, в сущности, все равно». Но я сказал только конец этой фразы:

— Мне все равно.

Некоторое время она смотрела на меня, потом усмехнулась, и сразу же у нее на лице появилась скука.

— Я думала, что вы — как бы это сказать? — человек более стойкий в своих желаниях.

Она зевнула и отошла от окна. Я схватил ее за руку.

— Нет! — сердито крикнула она. — Зачем вы нам? Что вы умеете делать? Что вы, наконец, хотите делать?

— Дайте мне объяснить, Лиза, — пробормотал я.

Но она уже вырвала руку, ушла и захлопнула за собой дверь.

Глава IV СТРАХ

Коля-из-Азова был в некотором роде человек знаменитый. По профессии он был матрос первого класса, а по характеру пьяница и скандалист. Он умел выпить больше всех, пошуметь больше всех, хорошо угостить приятелей и сам угоститься.

Двадцать четвертого марта 193… года круговым рейсом вокруг Европы Коля-из-Азова пришел в Мурманск.

Когда судно швартовалось у причала, он стоял на нижней палубе и на нем была мягкая французская шляпа, пушистое английское пальто, английский костюмчик и новые голландские полуботинки. Кроме того, в кармане у Коли-из-Азова было семьсот рублей советскими деньгами, его получка за время плавания.

Как только он сошел на берег, то сразу же услышал: «Коля-из-Азова! Здоров будь, друг!» Еще в порту он встретил трех «корешков», потом за воротами еще двоих, потом еще трех, и не прошло получаса, как вся компания уже сидела в ресторане «Северное сияние» и три официанта ходили вокруг них ходуном, потому что гулял не кто-нибудь, а сам Коля-из-Азова.

Еще по городу Коля-из-Азова шел очень веселый и довольный. Но, когда графины опустели в первый раз, он решил, что нигде все-таки нет таких чудесных ребят, как в Заполярье, и что вообще его, Колина, жизнь складывается на редкость хорошо. Вот он сидит за столом, молодой, красивый, с красиво повязанным галстуком, и все вокруг уважают его и немножко завидуют. В большие окна ресторана он видел под горой весь порт и город. Рейд, полный судов, был голубой, скалы на том берегу залива золотились, а снег блистал. Коля-из-Азова послал музыкантам тридцать рублей, — так все было хорошо, и музыканты, тоже свои ребята, сыграли в благодарность его любимую песенку:

Милая моя
Прелестна, как свинья,
Танцует, как чурбан,
Поет, как барабан,
И все-таки она милее всех…

Затем графины были снова наполнены и снова опорожнены, и Коля-из-Азова внезапно убедился в том, что радоваться, в сущности, нечему и, наоборот, все очень скверно. Приятели, которые чокались с ним наперебой, были нудные до тошноты, неинтересные люди; залив, видимый из окон, был мутно-зеленый, как пивная бутылка, скалы — рыжие, а снег — закопченный. И собственная жизнь представилась Коле-из-Азова куда не такой нарядной: впереди обратный рейс на Новороссийск, пустота и скука многих морей, бестолковые дни на берегу, и снова море, и снова берег, и так до самой смерти.

Моя красавица-а,
Она мне нравится-а! —

пели в оркестре. «Болтаешься, моряк, по белу свету, как цветок в проруби», — с горечью подумал Коля и велел подать пива, потом шампанского — словом, пил и гулял по своему обыкновению.

Вдруг все куда-то провалилось. Когда Коля опять собрался с мыслями, он с удивлением заметил, что уже ночь и он стоит на улице под фонарем вместе со всеми своими приятелями. Сыплется мелкий снежок, и на улице нет никого, кроме них.

— Ну, мы пошли, — говорит кто-то из дружков и хлопает его по плечу. Трое уходят, шестеро остаются.

— М-мы, — мычит Коля-из-Азова, — мы тоже пошли. — Он поднимает воротник пальто, потому что ему очень холодно, шагает и падает. Однако его поднимают и ставят на ноги. Он опять падает, его опять поднимают, на этот раз за шиворот.