Газик высадил их напротив старого татарского кладбища на бугре и умчался, дребезжа, в сторону, противоположную от царящей где-то вдалеке городской суеты. Его можно понять: неуютно бы он чувствовал себя рядом с пижонами-иномарками, царящими на центральных улицах.
– Так, – сказал Саня и задумчиво почесал нос. – Советский-то он конечно и есть, да вот не тот, куда нам было надо.
Дело в том, что в городе имелся как Советский район, так и поселок того же названия.* (*Прошу не искать аналогий с картой Астрахани и ее окрестностей – прим. авт.) Впрочем, по сравнению с тем причалом, они все-таки значительно продвинулись по направлению к цели, то есть к квартире одного и гостиничному номеру другого.
– Ладно, нормально. Все равно бы пришлось еще пилить, – успокоил С.В. спутника. – Будем голосовать за развитие автотранспорта, – цитату эту он вырвал из какой-то полузабытой книги.
И они приготовились голосовать, в нелепой надежде, что на этой пустынной, покинутой Богом и людьми дороге в этот закатный час может что-нибудь проехать. Ряд дохленьких заборов в стороне выглядел скудно и негостеприимно. Это были дачи, пустынные в этот будний вечер и не сулящие бездомному путнику никакой надежды.
А между тем где-то на севере небо темнело не по-вечернему тревожно. Широкие вертикальные полосы, чуть наклоненные в сторону, тянулись к земле от туч. Ветер, прилетевший оттуда, принес с собой острый и влажный запах близкого дождя.
– Стороной или заденет? – вслух думал С.В., глядя на приближающийся грозовой фронт. Мысль его активно работала. Район этот был ему не то чтобы неизвестен. В любом районе этого города, равно как в селах и поселках у него были знакомые. Советский в этом смысле был ничем не лучше и не хуже других.
– Ну что, прогуляемся перед сном? – нарочито бодро вопросил он смертельно уставшего гостя.
И они пошли вдоль кладбищенской ограды, подсвечиваемые закатным солнцем, куда-то в сторону, откуда к городу неумолимо приближалась гроза.
Глава 6
Гроза начинается
Саломея заваривала чай. Ее гости сидели в гостиной, и в такую погоду их не могло быть много. Во время дождя лучше всего вести неторопливую беседу по кругу, и у каждого должно быть вдоволь времени рассказать свою историю, и еще должно быть достаточно коротких и необременительных ни для кого пауз для вопросов и замечаний. Даже четверо за одним столом рано или поздно разделятся на пары, голоса будут перебивать друг друга, и вся атмосфера приобретет оттенок суеты и торопливости. Но двоим еще тяжелее вести неспешную беседу: если они недостаточно знают друг друга, слишком много будет неловких пауз, а если знают слишком хорошо, таких пауз будет еще больше, разве что они уже не будут неловкими. Нет-нет, дождь и беседа не должны ни заглушать друг друга, ни оставлять друг друга в одиночестве.
Дождь не начался еще, но его упругое влажное дыхание врывалось уже в окна. Это ожиданье заставляло всех замолкать на полуслове и вглядываться в неодолимо чернеющее небо. Да, беседа начнется, когда пролетят уже
авангардные секущие наотмашь порывы и ливень польет сплошной стеной, мерный, однообразно шумящий. Запах зеленого чая плыл уже по комнатам. Гости то вставали и подходили к окну, то снова садились, неловко вертя в пальцах сигареты. Саломея принесла хрустальную пепельницу и поставила на подоконник.
– Который час?
– Половина седьмого.
– Да нет же, эти часы стоят уже много лет, – Саломея махнула рукой в сторону уснувшего маятника.
– Много лет? Откуда Вы можете знать? – один из гостей улыбнулся, готовый сказать комплимент. Он подошел к часам и начал подтягивать гирьку.
Другой курил, стоя у окна.
– Зачем бы Вам это надо? Время и без нас знает свое дело. Совсем необязательно подчеркивать его течение.
– Философствуете?
Первые порывы ветра влетели в комнату и взвихрили пепел в хрустальной пепельнице. Саломея закрыла окно и пригласила гостей к столу. В комнате совсем стемнело, зажегся оранжевый абажур, чайный запах ароматным парком поднялся над тоненькими китайскими чашками. Потянулась беседа, и что-то невнятно волнующее было в ней, хотя и говорилось о самых обычных вещах…