— Тебе давно пора вернуться к матери, Сергей! — сказала Зоя. — Зачем ты ходишь голодный, небритый… ночуешь у каких-то подозрительных типов. Возвращайся и живи, как тебе хочется, я не собираюсь мешать тебе! — И посмотрела на него долгим взглядом, в котором не было ни обиды, ни вражды. Сергей попытался, как делал часто в последнее время, представить на своем месте Семена Лучинина. Не получалось… Не знал он, как бы повел себя Лучинин, если бы на него так посмотрели.
— Зоя, я ведь люблю тебя! — вырвалось у Сергея. Потом спохватился, вспомнив жесткую формулу Лучинина: «Если любишь — женись!» И заговорил с тем гладким накатом в голосе, который возникает, если говоришь неправду: — Только я не хочу мешать. Ведь к тебе приехал муж, отец Леночки. Я знаю, он еще здесь, не уехал, ждет… Мне кажется, я стал третьим лишним.
Зоя вздохнула.
— Муж как приехал, так и уедет. А ты не терзайся напрасно, милый мальчик. Чувствуй себя свободным человеком. И забудь про все, что было между нами. Ничего не было, вот так! И возвращайся к матери. Мне тоже пора домой — надо ужин готовить.
…У Сергея была немалая коллекция магнитофонных записей. Но музыка, по которой он скучал в дни своего бегства, теперь почему-то раздражала. Он пошел в кухню, где мать крошила лук, стуча ножом по разделочной доске.
— Ма, давай потолкуем?
— О чем же?
— Я вернулся к тебе, ма! Насовсем вернулся.
Нина Федоровна молчала. Очистила еще одну луковицу и стала разрезать ее на тонкие ломтики. Слезы стояли в ее глазах.
— Ма, к ней муж вернулся! — дрогнувшим голосом сказал Сергей. — Так что теперь все в порядке. Давай помиримся, а? Кофейку выпьем, поговорим тихо-мирно, давай?
— Нет уж! — сказала Нина Федоровна, вытирая слезы. — Не могу я простить тебе боль, которую из-за тебя испытала!..
— Ма, ну я ведь взрослый человек, — виновато, однако настойчиво продолжал Сергей. — А взрослые люди ведь тоже не обходятся без ошибок, разве не так?
Спустя несколько дней мир все же воцарился в доме Коршунковых. Как-то за ужином, размазывая никелированным ножом масло по ломтику хлеба, Нина Федоровна сказала Сергею:
— Тебе привет от Сафьяновых. От тети Тони… Интересовалась твоими успехами.
— Не забыли, значит? — Сергей оживился. — Ну и что ты ей сказала?
— Сказала, что ты жив и здоров, глупостей не делаешь. Пока… А уж какие у тебя планы, я не знаю.
— Да нет у меня никаких планов…
Нина Федоровна с жалостливым прищуром посмотрела на сына.
— И это в двадцать четыре года — такая апатия!
— Ну, а что мне делать?
— Учиться. Думать о семье…
— С тобой подумаешь!
— Я тебе, Сережа, не враг, — спокойно возразила Нина Федоровна. — А то, что Дягилева тебе не пара, ты уже и сам понял.
Сергей молча повел плечами.
— Во всяком случае, — продолжала мать, — к ней вернулся муж, и она должна быть довольна. Не пора ли и тебе возвращаться?
— Я же вернулся…
— Сергей, не серди меня!.. Лучше невесты, чем Галочка Сафьянова, ты не найдешь, это бесспорно. Я не понимаю, чем она тебя не устраивает? Внешностью, что ли? А я считаю, что у этой Дягилевой физиономия тоже вполне заурядная…
— Перестань! — резко сказал Сергей.
— А ты на меня не повышай голос! Что хочу, то и говорю, я, кажется, у себя дома. И если хочешь знать, такая девушка, как Галя, могла бы осчастливить парня и поинтереснее тебя. Она достойна человека образованного, с хорошим положением в обществе.
— Что же она до сих пор никого не осчастливила?
— А то, что она тебя, дурака, до сих пор не разлюбила. Вот о чем надо серьезно подумать.
— Откуда ты знаешь, что не разлюбила?
— Все оттуда — не задавай дурацких вопросов. Лучше сходи завтра же к Сафьяновым да поговори с Галочкой по-хорошему. У нее сердце отходчивое.
— И всю жизнь будет прощать? — спросил, весело прищурившись, Сергей.
Вот тогда-то Нина Федоровна не сдержалась.
— Ты в отца уродился такой негодяй, да? — закричала она, бросив в тарелку нож и вилку. Покраснела, расплакалась, спрятав лицо в ладони. — Как тебе не стыдно! Мало один мучил, всю жизнь мне испортил, теперь другой вырос! Разве у тебя нет сердца, Сергей? Разве тебе не жалко меня? Ведь я все тебе отдала, все, ты забыл?
Нина Федоровна вскинула руки, стукнув локтями по столу, и разрыдалась, спрятав лицо в ладони.
— Перестань, — растерянно произнес Сергей. — Ну перестань, ма… Я не могу, когда ты плачешь. А отца я и не помню… Мам, я схожу к Сафьяновым, только не плачь, ладно?
— Ведь вы же выросли вместе с Галочкой! — проговорила сквозь слезы Нина Федоровна. — А сколько Сафьяновы помогали нам!.. Да они прямо как родные люди! И Галочка — она же всегда была тебе как младшая сестренка! А ты ее так обидел. Ты даже не представляешь, как она переживала!..
— Мне ее жалко… Я думал об этом. Но что делать, мам? Ведь жалость, говорят, еще не любовь!..