Зелимхан

того абрека отрицательно покачала головой. Увидев

бледное и суровое лицо матери, Муслимат тоже сказала:

— Нет, это не наш отец.

Только Зезаг призналась, что это и есть Зелимхан.

Бици так и не промолвила ни слова. Она стояла,

полагая, что ей отдадут труп мужа, дабы она могла

похоронить его.

Нет, штаб-ротмистр Кибиров не собирался отдавать

овою добычу. Как главный герой сегодняшнего дня, он

важно восседал на стуле впереди собравшихся,

возвышаясь над мертвым Зелимханом и довольный своей

жертвой. Но на молчаливую толпу крестьян он

поглядывал настороженно и недоверчиво. Их хмурые лица

невольно внушали ему страх. А тут еще письмо от

однокашника по кадетскому корпусу, в котором тот сообщал

о своем участии в подавлении крестьянского бунта

против помещиков в Тверской губернии. «Значит, не

только в одной Чечне эти недовольные... Их развелось по

всей России», — подумал Кибиров, напуганный этим

письмом, и ему показалось, что стул, на котором он

сидит, вдруг покачнулся, отчего левая нога

штаб-ротмистра, закинутая на правую, машинально сползла на

землю.

Подошел какой-то офицер. Он принес хорошо

знакомую Бици винтовку Зелимхана и положил ее поперек

груди мертвого абрека, затем поднял его холодную

руку и вложил в нее рукоять браунинга. Фотограф сделал

несколько снимков, после этого Бици с детьми и Зезаг

увезли обратно в город.

Спустя несколько дней Бици узнала, что Зелимхана

зарыли где-то во дворе канцелярии Шалииского

пристава, не совершив похоронного обряда. Об этом с

большим сочувствием сообщил ей поручик Грибов. И Бици

почему-то впервые захотелось рассказать этому

незнакомому офицеру о своем любимом муже, о себе, о своих

детях, поведать всю печальную историю своей семьи.

Она стала говорить торопливо, сбивчиво, коверкая

русские слова, опасаясь, что офицер не дослушает ее до

конца. И говорилось все это для того, чтобы ей дали

возможность похоронить Зелимхана с соблюдением

обряда мусульманской религии и традиций чеченцев.

Когда Бици закончила свой рассказ, поручик задумчиво

сказал:

— Поезжайте, Бици, во Владикавказ к генералу, я

помогу вам. Думаю, что он разрешит похоронить вашего

мужа по всем правилам.

— А примет ли меня генерал? —- усомнилась Бици.

— Не может не принять, — ответил поручик. — Ведь

он же человек.

— Мой муж при жизни много раз просил генерала

Михеева отнестись к нему по-челшечески, но тот и

слушать не хотел...

Грибов поднял голову и увидел изможденное лицо

женщины.

— Теперь разрешит. Мертвый никому не опасен, —

сказал он, опуская глаза.

Начальника Терокой области Бици увидеть не

удалось: он был в отъезде. Вдову знаменитого абрека

встретила генеральша. Держалась она вежливо, даже

сочувственно.

— И надо же, в такую даль, да еще пешком! —

удивлялась эта изнеженная тучная женщина. — Побудьте

пока у меня в гостях, а приедет генерал — все

разрешим.

— Спасибо вам, большое спасибо, — твердила Бици,

тронутая неожиданным вниманием. — Надо нам

обратно в Грозный, там еще дети остались, — и, взяв за руку

стоявшую рядом дочь, хотела уйти.

— Нет, нег, так нельзя! — настаивала на своем

хозяйка. Она стала расспрашивать смущенную чеченку о

ее жизни.

— Сколько у вас детей, Бици?

— Четверо.

— А старшему околько?

— Старшая вот эта, — показала Бици на Мусли-

мат. — Сыну двенадцать, он дома.

— Ну ничего, скоро помощниками вам будут, не

печальтесь. А похороны разрешим, — заверила ее

генеральша.

Перед ней стояла убитая горем женщина — мать

четверых детей, и по-женоки она понимала ее хорошо.

Вот почему, жена генерала Михеева выполнила свое

обещание.