Зелимхан

Молодой, лет двадцати семи, статный, с лицом по-девичьи красивым, Аюб — вроде личного секретаря Зелимхана. Он пишет все дипломатические ноты и письма харачоевского абрека. Сейчас он тоже выполняет важное задание.

В течение всего вечера на заветную поляну по одному прибывают всадники. Аюб встречает каждого, предлагает спешиться и посылает налево — в густой лес. Там вновь прибывшего ждет Зелимхан, которому тот приносит клятву верности делу. Затем Зелимхан дает новому сподвижнику условное имя, заставляет укутать лицо башлыком и отправляет назад, к Аюбу, который на этот раз посылает человека направо — в лощину.

Так Зелимхан формировал свой отряд. Делалось это для того, чтобы в случае плена или ранения, оставшись на поле битвы, никто не мог бы выдать своих товарищей.

По-прежнему оставаясь осторожным и недоверчивым, знаменитый абрек затеял это крупное и опасное дело главным образом для того, чтобы проверить на нем людей, плечом к плечу с которыми, быть может, ему предстояло сражаться до конца своих дней, — их храбрость, выносливость и преданность его идеалам.

Когда все были в сборе, Зелимхан с Аюбом пришли к ним в лощину. Кроме новых, здесь были и старые боевые товарищи — Зока и Саламбек, который пока что так и не договорился со старшинами своего аула. Был здесь и дальний родственник Зелимхана — Шахид Борщиков из Шали. Потеряв всех мужчин своей семьи, харачоевский абрек сильно рассчитывал теперь на людей, близких ему по крови, и радовался, когда кто-нибудь из них выражал желание присоединиться к нему.

Стояла тишина. Зелимхан огляделся вокруг и сосчитал людей. Их было шестьдесят человек. У всех были ружья, кинжалы, а у многих шашки.

Еще там, в лесу, знакомясь с людьми, Зелимхан заприметил одного молчаливого низкорослого крестьянина. Увидев его сейчас здесь с конем, харачоевец подозвал его к себе и спросил:

— Как тебя звать?

— Дуда, — назвал тот свое условное имя.

— Из какого аула?

— Из Эгиш-аула.

«Хорошо запомнил все, — подумал Зелимхан. — Надеюсь, не растеряется. Видно, упорный...» Тут взгляд абрека упал на невзрачного коня крестьянина, и он решил еще расспросить новичка.

— Почему ты решил отправиться с нами в этот дальний поход? Ты же не доедешь на таком коне.

— И этот-то не мой, — улыбнулся Дуда, гладя по лбу рыжую кобылу.

— А чей же?

— Товарищ дал на время. А насчет того, почему с вами... Поверь, не от веселой жизни, — отвечал крестьянин и, помолчав немного, добавил: — Земли у нас нет. Вот что меня гонит...

— А куда же вы дели свой надел? — удивился Саламбек, стоявший рядом с Зелимханом. — Продали, да?

— Нет, — ответил Дуда. — Была у нас небольшая делянка в лесу, еще дед наш очистил ее от кочек и кустов. Но ее отобрал у нас лесничий, сказав, что нельзя пользоваться землей в государственном лесу. Жаловались приставу, начальнику округа, но все они заодно. Вот мы и остались без земли.

«Земля, — с грустью думал Зелимхан. — Куда ни пойдешь, всюду только и говорят о земле. И в Харачое, и в Шали, и в Галашках — везде тоскуют по ней, все ищут ее. Кому-то ее досталось слишком много, а кому — ни одного вершка». Потом в голове у него промелькнула озорная мысль.

— Так ты собираешься привезти себе землю из-за Терека? Да еще на таком коне? — спросил абрек.

— Нет, — улыбнулся Дуда.

— А что же тогда?

— Говорят, там живет атаман Вербицкий, — серьезно сказал крестьянин. — У меня с ним особые счеты.

— Какие?

Дуда помрачнел.

— Вербицкий сжег мой дом и оставил мою семью без крова. Если поможет аллах и вы, хочу взять его в плен.

За это время вокруг собеседников собралось довольно много народу. Особенно хотелось новеньким послушать прославленного абрека.

— Нет, — вмешался в разговор один из них, — Вербицкий убил моего брата. Если даст аллах, да и вы поможете, в плен его возьму я и заставлю работать на детей своего брата.

— Ладно, не спорьте, — сказал им Зелимхан. — Все вместе возьмем его в плен. И у меня есть к Вербицкому свои счеты.

Все умолкли, ожидая, что он скажет еще что-нибудь, но абрек не добавил ни слова. Оглядев лощину и увидев, что все готовы в путь, Зелимхан решил, что больше нельзя тратить время на разговоры.

— Аюб, — окликнул он своего помощника, — ты поедешь во главе первой группы через Герзель, Аксай, по землям кумыков и подойдешь к Кизляру с юго-востока. Саламбек поедет следом за тобой со второй группой. Я, — он окинул товарищей взглядом, словно хотел обнять их, — я поеду с третьей группой через Гудермес и Азамат-Юрт, по казачьим землям. Встретимся все в Гарна-эрзе, на окраине города. Понятно?

— Понятно, — ответил ему хор голосов.

— В пути не курить, винтовку держать наизготовку, не разговаривать, прислушиваться к каждому шороху. Понятно?

— Все понятно.

— Итак, в дорогу! Берегите друг друга!

Зелимхан попрощался за руку с Саламбеком и Аюбом. Раздался глухой топот копыт, и кони, блеснув крупами в лунном свете, тремя группами понеслись к Тереку.

* * *