Зелёная долина

Священная тишина упала на площадь перед юртами. Орки в едином порыве опустились на колени и склонили головы к земле, распластав по ней руки. Люди же остались стоять, сбившись в кучу и чувствуя себя настороженно-тревожно. Но больше ничего не происходило. Лишь где-то далеко в степи прогрохотал раскатистый гром, как при сильной грозе, но и он затих.

Маша замерла, поражённая силой гнева орочьей богини. Она прекрасно почувствовала мощную незнакомую магию и поняла, что это действие местной богини. Что боги в этом мире настоящие, она уже знала и уже сталкивалась с божественной силой. Теперь увидела новое подтверждение их существования.

– Солонга много взяла на себя, – раздался во всеобщей тишине голос Уразаша, – она возомнила себя выше кагана, которого избрали нукеры, и выше шамана, которого признали духи предков. Она посмела считать себя равной Матери-степи. Но Мать не терпит лжи и предательства. И не позволяет пустых угроз от своего имени. Солонга забыла, охваченная жаждой власти и мести, что над нами есть боги и они видят больше и дальше. Каган поступил мудро, оставив Солонге жизнь. Он отдал её судьбу Матери, и Мать решила. Но раз она не тронула Зеруту, значит, оставила её судьбу мне.

Уразаш замолчал надолго, но ни один орк не нарушил тишину. Люди тоже молчали. Шаман же, как бы очнувшись, подошёл к распластавшейся на земле старой шаманке, и одним движением кинжала отхватил её жидкие косицы по самое темя. Старуха взвыла, хватаясь за голову, ведь в волосах шамана – его сила, его связь с миром, но не посмела ни встать, ни тем более сопротивляться. Этим же кинжалом Уразаш пустил ей кровь из вены и пока она капала на землю быстро произнёс речитативом какое-то заклинание.

Поскольку Маша была магом, она увидела, как от старухи отделилось фиолетовое облачко и растаяло в воздухе. «Так она по сути была ментальным магом, проклятийницей», – догадалась Маша. Ей было совершенно не жаль эту злобную старуху.

– Степь дала, степь взяла, – невозмутимо прокомментировал отъём магии шаман, кивнув нукерам, чтобы те оттащили старуху к нагружающимся арбам. – Зато теперь все поняли мнение богини о договоре с людьми и о будущем орков, – совершенно обыденным тоном закончил он.

Орки, тихо гудящей толпой вернулись в юрту кагана, чтобы услышать другие наказания, но Маше там уже нечего было делать. Главное она узнала и увидела, а остальное её не сильно касается. Она вернулась в юрту шамана, к сыну и увидела неожиданную картину.

Антон полусидел на кровати, прижимая к своей груди, склонившуюся к нему Синегу, и мягко гладил её по голове. Оба пока не видели Машу, и она приостановилась, давая им возможность договорить. Ну, а то, что она увидела эту непредназначенную никому беседу, Маша не считала большим проступком.

– Не бойся, Нежка, – говорил Антон, гладя и целуя макушку невесты. – У нас сложно всё начинается, но мы же постараемся? Или ты любишь Улазаша и поедешь за ним? Я отпущу, если таким будет твоё решение, – Антон говорил нейтрально, но Маша поняла по его мимике, что такому решению невесты он не обрадуется.

– Нет! Нет, – замотала головой орчанка и вжалась сильнее в грудь Антона. – Мне не нужен Улазаш! Я видела в нём друга, но ошиблась, – она помолчала немного и дерзко с вызовом сказала: – Я не откажусь от нашего брака! Не надейся!

– Я и не надеюсь, – улыбнулся Антон. – Я этому радуюсь, глупая. Взрослая девочка, а ничего не понимаешь, – чмокнул он её опять в макушку и потрепал рукой волосы.

– Всё я понимаю, – насупилась Нежка. – Это в тебе благодарность говорит. Но мне не нужна просто благодарность, и отцу не нужна.

– А что тебе нужно? – проказливо поинтересовался Антон. – Личико подними, глазки открой и посмотри-ка на меня внимательно, – мягко потребовал он от невесты.

Синега послушно подняла голову и взглянула на жениха. Вот именно это в нём её и привлекало: полное игнорирование их разницы в возрасте. Антон как будто вообще не осознавал, что она существует и общался с ней, как с ровесницей. А Синега осознавала. И её это угнетало. Ей казалось, что этот красивый сильный парень никогда не станет настоящим мужем. Что через пару-другую лет их брак распадётся. Так стоило ли всё это начинать?! С другой стороны, поведение Антона, его интерес к ней (а она чувствовала его) давали надежду. Хрупкую, но желанную надежду.

Сама она не заметила, как уже давно влюбилась в своего молодого жениха. Вначале ей с ним было просто интересно, потом их сблизила работа, потом совместное свободное время в степи. А потом его ранили, и Синега целый месяц сидела у его постели: меняла бельё вместе с помощницами, поила зельями вместе со знахарками, ночевала у его кровати, ожидая, когда он очнётся, перебирала его светлые волосы и удивлялась их цвету, гладила пальцы и ладони и удивлялась мозолистым подушкам. Явно, не белоручка и рапирой своей машет не понарошку. Ну, и что ему ответить? Что ей Синеге нужно? А сам не понимает?

– Я хочу, чтобы у нас всё было по-настоящему и навсегда, – хрипло ответила орчанка, решившись открыто высказать свои желания.