Зелёная кобыла

— Сорок пять, — сказал Одуэн.

Ему почудилось, будто Филибер сжал его руку, но так слабо, что он не решался поверить.

— Пятьдесят пять…

Он ничего не почувствовал и со злостью в голосе сказал:

— В последний раз, Филибер: предлагаю вам три франка пять су. Ни один человек у нас столько не зарабатывает.

Надежные республиканцы заметили, что губы Оноре, продолжавшего теперь уже менее напористо что-то шептать, тронула улыбка.

А во дворе Зеф Малоре держал в напряжении нею коммуну своим рассказом о бороде святого Иосифа, которая — первое чудо — за ночь выросла на пять сантиметров.

— Вчера вечером ее длина была пятнадцать сантиметров, а сегодня утром — уже двадцать. Каждый из нас может сам в этом убедиться. Я сегодня проходил мимо со своей сукой, которая была на шестой неделе, хотя я в общем-то огорчился, когда ее покрыла простая дворняжка. Увидев отросшую бороду, я решил потереть о нее свою суку сами знаете каким местом, и она сразу же ощенилась.

Клерикалы стали бурно восторгаться святым Иосифом, а заодно с ним и Зефом Малоре, говоря, что ему место в мэрии. Нашлись даже республиканцы, заколебавшиеся в своих политических симпатиях, а Оноре, будто оробев, ограничился только замечанием, произнесенным нейтральным тоном, что снятой Иосиф является покровителем рогоносцев. Проходя мимо Жюльетты, он сделал ей знак следовать за ним в сад и там сказал ей:

— Я сейчас отвлеку внимание ветеринара, а ты хватай быстро ландо и мчись догонять на дороге Гюста Бертье. Он знает, что нужно делать.

— Но тетя Элен с Люсьеной все еще сидят в коляске.

— Ну и пускай сидят, поедут с тобой. Высадишь их на кладбище и жди там вместе с ними Бертье.

Жюльетта, чтобы ее не видели выходящей из сада вместе с отцом, задержалась там еще немного и сделала несколько шагов по аллее. Возле грядки с фасолью она услышала приглушенный смех и увидела своего кузена Фредерика, сидящего на груде сена и обнимающего за шею Маргариту Малоре.

— Ну и душка он, твой кузнечик, — сказала дочь Зефа, — у него такая шелковистая кожа.

Жюльетта с горящими глазами и пунцовыми щеками взирала на эту лукаво смеющуюся парочку. Ничего не ответив Маргарите, она схватила Фредерика за руку и заставила его встать, влепила ему две пощечины и толкнула его перед собой. Фредерик стал сопротивляться, попытался вырваться. Но она обхватила Фредерика сзади обеими руками и впилась зубами в его нежный затылок.

— Я свободен, — запротестовал кузен. — И потом, она лучше. тебя.

— Потаскуха, — прошипела Жюльетта, — она мне за это заплатит.

— А сиськи у нее побольше, чем у тебя.

— Что, захотел получить еще пару затрещин?

— К тому же ей только и нужно было…

— Давай топай.

Они вышли во двор, весь гудящий от достоинств святого Иосифа. Жюльетта втолкнула кузена в ландо, села за кучера, и они поехали по дороге.

— Я везу вас на кладбище, — сказала она тете Элен. — Я подумала, что вам, наверное, хочется помолиться на могилах родственников.

Догнав Гюста Бертье, она остановила лошадь, и тот взял вожжи в свои руки; до самого кладбища они вдвоем тихо переговаривались, и там Одуэны вылезли из коляски.

— Я сейчас еду в мэрию, — сказал Гюст Бертье, — на обратном пути я вас заберу.

Пока тетя Элен молилась на могилах свекра и свекрови, кузены мерили бороду святого Иосифа, Жюльетта обошла почивших Малоре, три могилы которых располагались на краю аллеи, в нескольких шагах от Одуэнов.

— Старый боров, — бросила она деду Малоре, — в аду небось сейчас, а? Так вам и надо. Будете знать как своих дочерей бесчестить. Теперь раскаиваетесь; да поздно.

Старику с его шестью футами земли на животе стало неловко. Жюльетта перешла к другой могиле, могиле Тины Малоре, сестры деда Малоре.

— Вы такая же, как дочь Зефа, вот и лежите там. Она кончит так же, как и вы. Да-да, в аду, дорогу туда показали ей именно вы.

— Люди наговорили много такого, чего даже и не было, — вздохнула Тина. — Ты же ведь знаешь, как они любят поболтать…

— Конечно, а разве не правда, что вы сначала жили с вашим отцом, а потом с судебным исполнителем? Так что вы уж не говорите мне!

Оставался еще сын Зефа, умерший на пятом году жизни. Трудно было в чем-то упрекнуть бедного мальчугана. Он лежал в совсем крохотной могилке, псе украшение которой составляли крест да белое эмалевое сердце с надписью: «Он вознесся на небо». Жюльетта просто пробормотала:

— Неужели на небо? Хотела бы я поглядеть.

Затем она попросила Бога так и держать всех покойников Малоре в самом пекле ада. А что касается живых, то о них позаботится она сама.

Тетя Элен уже садилась в коляску, когда из своего дома вышел направлявшийся к Меслонам кюре Клакбю. Она предложила ему место в ландо, и кюре, который боялся, что опоздает к мессе, принял ее приглашение.

— Я положил под сиденье сверток, — сказал Бертье, — прошу вас быть с ним поосторожнее.

Это был сверток внушительных размеров, тщательно перевязанный. Видно было, что на него не пожалели ни газет, ни бечевки.

— Я положу его на колени, — сказал кюре, — не волнуйтесь.