Зелёная Миля

– Да. Я думаю, это была болезнь... боль... то, что болит. Он втянул её в себя, а потом выпустил снова наружу.

– Где она умерла, – добавил Харри. Я пожал плечами. Я не знал, умерла она или нет, и вообще, какое это имело значение.

– Он, что, высосал боль из тебя? – спросил Брут. – Тогда с мышью он словно высосал из неё боль или, я не знаю, смерть.

– Нет, он только дотронулся до меня. И я это почувствовал. Словно удар тока, только без боли. Но я не умирал, мне просто было больно.

Брут кивнул.

– Прикосновение и дыхание. Прямо как у этих из леса, что поют молитвы,

– Молитва «Отче наш, сущий на Небесах», – сказал я,

– Я вообще не знаю, причём тут Бог, – сказал Брут, – но, по-моему, этот Джон Коффи – очень сильный мужик.

– Да, – согласился Дин. – Если ты говоришь, что всё это случилось, я могу поверить. Бог творит свои таинства, и неисповедимы его пути. Но при чём тут мы?

Да, вот это был вопрос вопросов. Я набрал побольше воздуха в лёгкие и рассказал, что хочу предпринять. Они слушали, раскрыв рот от удивления. Даже Брут, который так любил эти рассказы из журналов про зелёных человечков из космоса, и тот был изумлён. Когда я закончил свой рассказ, все молчали, и никто уже не жевал бутерброды.

Наконец Брутус Ховелл сказал мягко и рассудительно:

– Если нас поймают, Пол, мы потеряем работу, и счастье, если отделаемся только этим. Скорее всего, мы окажемся в числе обитателей блока "А" и будем шить сумочки и ходить в душ парами.

– Да, вполне возможно.

– Я, в общем, представляю, что ты чувствуешь, – продолжал Брутус. – Ты знаешь Мурса лучше нас всех, он не только твой босс, но и твой друг, и я знаю, что ты переживаешь за его жену...

– Это самая прекрасная женщина на свете, – сказал я. – И она для него – всё.

– Но мы её не так хорошо знаем, как ты или Дженис, – произнёс Брут. – Правда, Пол?

– Если бы вы её знали, вы бы тоже её любили. По крайней мере, если бы вы с ней познакомились до того, как болезнь взяла её в клещи. Она так много делала для общества, была хорошим другом и очень религиозной. А кроме всего этого, она очень весёлая, была, по крайней мере. Она могла такое сказать, что вы хохотали бы до слёз. Но совсем не по этим причинам я хочу помочь спасти её. Нет, то, что с ней случилось, это несправедливо, до обидного несправедливо. Невозможно видеть, слышать и принять сердцем.

– Очень благородно, но я сомневаюсь, что из-за этого у тебя крыша поехала, – сказал Брут. – По-моему, всё дело в том, что случилось с Дэлом. Ты хочешь это как-то уравновесить.

Он был прав. Конечно, прав. Я знал Мелинду Мурс лучше, чем все остальные, но всё-таки не настолько, чтобы рисковать ради неё их работой... а может быть, и свободой... Или своими собственными работой и свободой. У меня двое детей и меньше всего на свете мне хотелось, чтобы жене пришлось сообщить им, что их отец готовится предстать перед судом за... а за что? Точно я не знал. Скорее всего, за помощь и соучастие в попытке побега.

Но смерть Эдуара Делакруа стала самым отвратительным, самым ужасным событием в моей жизни; причём не только в том, что касалось работы, но и в жизни вообще, и я в этом принимал участие. Мы все принимали участие, потому что позволили Перси Уэтмору остаться после того, как поняли, что он совсем не подходит для работы в таком месте, как блок "Г". И мы играли в эту игру. Даже начальник Мурс принимал в ней участие. «Всё равно его мозги поджарятся, будет Перси в команде или нет», – сказал он, и, возможно, этого было достаточно, учитывая то, что совершил французик, но ведь Перси сделал гораздо больше, чем поджарил Дэлу мозги: он выбил ему глаза из орбит и поджёг лицо. А всё почему? Потому что Дэл убил в шесть раз больше людей? Нет. Потому что Перси намочил в штаны, а маленький французик имел дерзость над ним посмеяться. Мы участвовали в чудовищном акте, и Перси собирался выйти сухим из воды. Он перейдёт в Бриар Ридж, довольный и спокойный, как море, и там получит целый приют сумасшедших, над которыми можно упражняться в жестокости. С этим мы ничего не могли поделать, но, может быть, ещё не слишком поздно, чтобы хоть как-то смыть грязь с наших рук.

– В моей церкви называют это расплатой, а не уравновешиванием, – сказал я, – но, по-моему, суть одна.

– Ты и вправду думаешь, что Коффи смог бы её спасти? – мягко спросил Дин благоговейным тоном. – Взять и... что?.. высосать эту опухоль мозга из её головы? Словно... словно косточку персика?

– Думаю, он мог бы. Конечно, я не уверен, но после того, что Коффи сделал со мной... и с Мистером Джинглзом...

– Да, эта мышь была здорово раздавлена, – подтвердил Брут.

– Но захочет ли он? – задумался Харри, – Захочет ли?

– Если сможет, то захочет, – сказал я.

– Почему? Ведь Коффи её даже не знает!

– Потому что он это делает. Потому что для этого его создал Бог.

Брут обвёл всех взглядом, словно давая понять, что мы кое о чём позабыли.