Земледельцы

Искусство заключалось в том, как отобрать, что отобрать и почему именно эти семьи, а не другие из тысячи тысяч многих. Огромную роль играло здесь опять же знание масличности образцов. Если семянки из новой семьи по маслу были плохи, с ними уже работу не вели. Учитывалась только повышенная масличность — хоть на десятую долю процента, но повышенная. А затем все другое — урожайность, поведение на сильно зараженной почве, куда специально высевали заразиху, скороспелость, отзывчивость к удобрениям. К испытанию допускали теперь тысячи образцов; в этом море нетрудно было и заблудиться. Мария Николаевна и другие лаборантки вели самый строгий учет коллекционного материала, хранили его, помогали селекционеру отбирать нужные для скрещивания формы.

Однажды закрутившись, маховик селекции цеплялся за новые и новые колеса — приводил в движение и их, а они уже цеплялись опять за новые…

Пустовойт записывает:

«Селекция — это искусство. Однако чем глубже мы познаем природу растения, тем заметнее селекция из искусства превращается в сложную науку».

Эта мысль оформилась у него в те дни, когда заразиха вдруг расцветила фиолетовыми цветами даже святая святых на «Круглике» — селекционные участки.

Почва нигде и никогда не свободна от семян растения-паразита, но чаще всего вредоносность заразихи настолько незначительна, что на нее можно не обращать внимания. Однако выпадают годы с каким-то очень удачным для этих семян сочетанием условий: они прорастают вдруг в массовом количестве и захватывают корни подсолнечника на больших площадях. Пораженные растения на гибридных участках уже не годятся для учета, их выбрасывают, опыт приходится снимать. И это после того, как уже 20 лет идет отбор устойчивых против заразихи растений! Не означает ли это, что отбор по отношению к заразихе не действует?..

Пустовойт выделяет специальную теплицу, заражает почву семенами паразита и высаживает в теплице все свои перспективные образцы. Потери велики, выбраковка идет жестокая, все выносливые экземпляры предназначаются для размножения, с ними проводят дальнейшие скрещивания, и новые гибриды снова попадают в эту страшную теплицу, своего рода чистилище. Постепенно угроза отступает, все больше новых форм выигрывают сражение с присосками паразита. И только изуродованные, в шрамах, корни свидетельствуют о подземной схватке.

И все-таки, все-таки…

Василий Степанович обращается к диким формам «гелиантуса». Он выписывает из Всесоюзного института растениеводства, который возглавляет Н. И. Вавилов, несколько десятков образцов дикого подсолнечника, высевает их на разных фонах — и не может скрыть восхищения: даже на предельно зараженной почве дикари растут нормально. Они невосприимчивы к заразихе. Дети природы — неприхотливы и… бесполезны, если говорить об урожае.

Как скрестить эти далекие от культурного подсолнечника, виды с высокомасличными формами, как сделать урожайные сорта всесторонне иммунными?

Он поручает эту работу жене. Знает ее филигранную технику при скрещивании, ее настойчивость, чистоту работы и великую Ответственность за порученное дело. Но и сам не отходит, когда наступают часы опыления. Сто препятствий сразу! Разница во времени цветения культурного и дикого «гелиантуса». Крупные цветы у одного, мельчайшие у другого. Наконец, биологическая несовместимость видов.

В теплицу к матери теперь частенько заглядывает дочь Галя. Она уже взрослый человек, студентка того института, где преподает отец, скоро станет агрономом. Ее больше всего интересуют болезни растений и вредители. Галя мечтает стать если не селекционером (пример отца и влечет, и страшит), то фитопатологом. Галя присматривается к работам матери и вместе с ней переживает очередную неудачу.

Да, в теплице больше неудач, чем находок.

Опыление разных видов удается, цветы оплодотворены, уже зреет семя, в котором совмещены признаки двух далеких видов. Семена собирают как драгоценность, вновь сеют, надеясь получить потомство — и получают его: сотни разномастных растений с причудливыми листьями, особенной формой куста, непохожими цветочными корзинками… Но… все они оказываются бесплодными, стерильными. Природа наказывает человека за слишком смелое вмешательство в ее святая святых. У таких гибридов нет способности к продолжению рода.

Что делать? Перепробованы варианты с промежуточными растениями, вновь получены гибриды, даже потомство от них — правда, очень невзрачное и болезненное; кажется, вот-вот удастся перешагнуть заветный порог, за которым безграничный простор возможностей, но здесь ученого постигает новая неудача, после которой он решает махнуть рукой на все эти, как он выражается, «сенсационные новости, похожие на поденку с коротким веком».

В тридцатые годы Василий Степанович становится признанным авторитетом в области селекции. Он публикует много статей в специальных журналах.