Земледельцы

Виктор Павлович Ногин, назначенный председателем правления Всероссийского текстильного синдиката, направился в начале 1922 года с инспекционной поездкой в Туркестан. На обратном пути он повстречал на одной из станций такой эшелон. Порасспросив пассажиров, он узнал, что они уже сняли с поезда 300 трупов и теперь должны похоронить еще 27 человек. «Нет такой станции, — писал В. П. Ногин, — где бы не было неубранных трупов».

Тот же, кто все-таки добирался до Туркестана, готов был отдать за кусок хлеба любые деньги и все прихваченные с собой ценности.

В Туркестане Ногин столкнулся со стойким убеждением местных работников, что хлопок Советской России не нужен. Когда же он пытался убедить их в обратном, то ему говорили, что много тысяч тонн волокна должно валяться вдоль железной дороги.

И в самом деле, магистраль находилась в таком состоянии, что, по словам Ногина, «тяжелое положение наших дорог, которое было в 1919 году, кажется блестящим». Из грузов здесь шла только нефть и лишь в таком количестве, какое было необходимо для нужд самой дороги. «Всякое товарное движение прекращено, — писал Ногин, — причем все поезда опорожнены, товары выброшены на станцию, а вагоны отданы под беженцев, голодных и эшелоны демобилизованных». Железнодорожные служащие, почти все больные или переболевшие тифом, давно не получавшие жалованья и пайков, на каждой станции останавливали поезда и отправляли их лишь после того, как взимали с пассажиров «плату» в виде продуктов питания.

«Настроение по отношению к хлопку таково, — заключал Ногин, описав эту невеселую картину. — Хлопок Федерации не нужен, его надолго хватит, везти его незачем, пусть полежит на станциях, весной, может быть, поедет, а может быть, нет, во всяком случае, заботиться не надо: он хлеба не просит».

Таково было отношение к хлопку…

Однако Зайцев был убежден в правильности избранного пути и часто повторял:

— Хлопок будет нужен.

Но кто может сказать, что творилось тогда в его душе…

«В особенно трудные минуты, — вспоминала Лидия Владимировна, — у Г. С. являлись мысли ради семьи бросить хлопок и перейти на другую работу, где можно было бы быть сытым. Такие мысли он высказывал и мне, но мы вместе решали, что должны потерпеть еще, потому что нам было ясно, — если бы Г. С. ушел, то работа с хлопком в то время кончилась [бы], продолжать ее было некому, и вся предшествовавшая работа пропала бы»[22].

_____

Весной 1922 года станцию выдворили и из университетского имения.

Снова (в который раз!) нависла угроза гибели всего дела.

Иван Яковлевич Половый одно время служил агрономом в Ташкентском уезде. Он хорошо знал эти места и взялся подыскать новое пристанище для станции.

Рассчитывать, само собой, можно было лишь на брошенные прежними владельцами и пока никем не занятые имения.

Не одну сотню верст пришлось проделать Ивану Яковлевичу в седле, прежде чем он отыскал несколько таких имений. Наметив их, поехал осматривать вторично — вместе с заведующим.

То была незабываемая минута, когда Гавриил Семенович еще издали увидел на высоком берегу старинного арыка Бозсу двухэтажный дом с большим крытым балконом.

По случайному совпадению имение это до революции принадлежало помещику Иванову — брату хозяина капланбекского имения, и дом, хотя и значительно больших размеров, во многом напоминал тот дом: видно было, что их строил один архитектор.

При имении оказались хорошие земли, обеспеченные достаточным количеством поливной воды; близость Ташкента (всего восемь верст) — еще одно преимущество Ивановки.

И снова состоялось переселение. И снова в апреле. И снова сеяли, снимая семена прямо с повозок…

А как обосновались, нашлись претенденты и на это имение. В Ивановку явился наряд милиции и под угрозой ареста предложил Зайцеву очистить помещение и земельный участок.

Но теперь времена изменились. После инспекционной поездки В. П. Ногина были введены твердые цены на хлопок. Придавая большое значение возрождению хлопководства, правительство создало Главный хлопковый комитет, которому были отпущены значительные средства и даны немалые полномочия.

В общем, бой Зайцев выиграл. И на этот раз навсегда.

В 1972 году торжественно отмечался пятидесятилетний юбилей Института селекции и семеноводства хлопчатника.

Институт ведет свое летосчисление с весны 1922 года — с той самой весны, когда Зайцев обосновался в Ивановке.

В связи с юбилейной датой ЦК Коммунистической партии и Совет Министров Узбекистана присвоили институту имя его основателя и первого, директора — Гавриила Семеновича Зайцева.

Между тем в архиве хранится «Протокол № 19 распорядительного заседания Совета Народных Комиссаров Узбекской Советской Социалистической Республики» от 2 июля 1929 года. Пункт 11 этого протокола гласит: «Ходатайство Ср. Аз. ЭКОСО о переименовании Туркестанской селекционной станции в «Селекционную станцию имени Г. С. Зайцева» (докл. Хаким Алиев)».