Землемер

Сегодня начнем вот с этой стопки. Итак, кто будет героем вечера? Вытя-агиваем из середины… О, да! Чудесная карточка, просто Адонис, какое тельце! Кроппу нравится это слово, он бормочет его несколько раз под нос — тельце, тельце, тельце! Как же зовут это тельце? Смотрим на обороте — ага, Себастиан Бреннер, одиннадцать лет. Надо же, одиннадцать, а уже такой штуцер! Что еще? Серебряный венок на математиаде тринадцатого года. Умное тельце! Альзо, сегодня штуцер по имени Себастиан будет нашей звездой. Кладем его карточку вот сюда, на одеяло, остальные раскладываем рядами, это — наш парад тельцев. Они его тельцы, а он их ласковый, но строгий пастырь! О-о, его сладкое стадо! Положим салфетку поближе, на всякий пожарный случай! Он чувствует, что сегодня случай будет — именно что — пожарным. То есть, спонтанно. Голова не болит, значит — случай будет. Один, не один, там посмотрим. Посмо-отрим… Ах, черт, что это?! Кто-то открывает дверь! Без стука, так и вваливается! Господи, мама дорогая! Убрать, скорее убрать, это же скандал! Что за свинство — так врываться, где же приватность жилища! А-ах, Себастиан, мой герой, какой афронт! Быстро, быстро, прячемся все к папочке под одеяло, марш-марш! Пальцы не слушаются, да что же это?! А-ах!..

Вайдеман вталкивает Пауля в комнату, протискивается сам и закрывает дверь, потом приставляет к двери стул и садится — так никто не войдет. Пауль нерешительно смотрит то на Вайдемана, то на фигуру в кровати. Невидимка подбадривает Пауля жестами, а больной лейтенант судорожно прячет под одеяло игральные карты — он что, раскладывал пасьянс? Чего же он так испугался? Несколько карт незамеченными свалились на пол, едва не угодив в ночную вазу. Пауль, желая с самого начала знакомства быть вежливым и услужливым, спешит их подобрать и вернуть владельцу. Но взгляд его цепляется за картинку — нет, это не игральные карты! Голые мальчики, совершенно безо всего, поодиночке и парами, в позах греческих героев, атлетов, борцов, словно ожившие рисунки на древних амфорах — ого, господин Кропп, так вот чем вы развлекаетесь?! Понятно, понятно! Вы интересная персона, господин секретарь связи, кажется, с вами будет легко…

— Очень красиво! — говорит Пауль, медленно перебирая карточки и поглядывая на скорчившегося под одеялом Кроппа. — Какая необычная идея! Греческая мифология, это прекрасно!

Вернер Кропп маскирует свое смущение кашлем. — Вы так считаете? — говорит он.

— Конечно! — в голосе Пауля слышны и одобрение и заинтересованность. — Посмотрите на эту композицию. Гектор и Ахилл, какая экспрессия! А как лежат полутени! Я разбираюсь в этом, ведь я сам когда-то был художником. Вас можно поздравить, господин Кропп, у вас отличный вкус!

— Да, спасибо, — хрипит сухим горлом этот ценитель прекрасного. — Мы знакомы?

— Нет, мы пока не знакомы, — Пауль с поклоном протягивает Кроппу карточки, тот выхватывает их резким движением, но уже не прячет. — Но я чувствую, что мы будем добрыми знакомыми. Ведь мы, похоже, оба принадлежим к одному и тому же избранному обществу ценителей прекрасного. Меня зовут Людвиг Штайн, я недавно приступил здесь к работе в качестве начальника геодезического отдела.

— Вернер Кропп, лейтенант связи, очень приятно.

— Мне тоже очень, очень приятно.

— А уж мне-то как приятно… — ворчит Вайдеман от двери.

— Вы позволите мне посмотреть и остальные карточки? — вежливо интересуется Пауль.

Кропп с робкой блудливой улыбкой шарит под одеялом, сгоняя свое стадо воедино — похоже, он прятал карточки под спиной. Он достает их по две, по три, складывает вместе, выравнивает края. Пауль ждет, наконец, он получает стопку теплых и влажных фотографий в три пальца толщиной, и это только первая порция непристойностей. Кропп доверительно сообщает, что у него есть еще несколько наборов в прикроватной тумбочке, и если господину геодезисту понравится, то…

Пауль милостиво кивает. Он садится на кровать в ногах у Кроппа и рассматривает карточки. Лейтенант предлагает зажечь вторую свечу, чтобы господину геодезисту было лучше видно. Пауль вежливо отказывается. Понимаете, в этом интимном полумраке прекрасное полнее доходит до глубин души.

— Что же вы тянете, Людвиг, спросите его про кодовое число! — Вайдеман ерзает на своем стуле. — Скоро ведь рассветет! Какого черта вы возитесь с его фотографиями?!

— Вот эта особенно прелестна, — говорит Пауль, причмокивая. — Элегическая поза. Спартанец, поражающий копьем льва. Какое движение, какой жест! Мне кажется знакомым его лицо…

— На обратной стороне есть подписи, господин геодезист…

— Да, вот вижу. Точно! Карлхайнц Брунсвик, шесть лет. Постойте, это что же, наши молодые дарования?! Дорогой господин, вы что, фотографируете этих маленьких гениев из интерната?!