Землемер

— Недавно мне попалась в руки прелюбопытная книжонка одного американца, забыл фамилию, да это и не важно. Что-то там на букву К. Этот типсус выступает по всем Северо-Американским Штатам с лекциями по ораторскому искусству, этакий самоновейший Демосфен. А все мы знаем, что ораторствовать перед большим скоплением народа — занятие не для людей нашего типа, со слабой нервной системой. Если выйти на трибуну без надлежащей психологической подготовки, то, с непривычки, возьмет оторопь, человек может впасть в ступор и даже в прострацию. Это своеобычная реакция нормального организма на публичное выступление. Дело совершенно понятное. Или нас вызывают к начальству. Сперва на нас кричат, а потом мы хотим оправдаться, и замечаем, что и слова не можем сказать. Со многими бывает, не так ли? И как же с этим бороться — я имею в виду, с нашими страхами — будь то на трибуне или пред очами высшего судии? И этот американский, с позволения сказать, прохиндей предлагает очень дерзкий способ. Представьте себе, говорит он, представьте себе — внимание, я прошу нежных дамочек закрыть ушки — итак, вообразите себе на минутку, что ваш грозный оппонент сидит перед вами… голый! Да-да, в совершеннейшем костюме Адама, очень просто, с обнажо… жо… э-э… телом. Прошу прощения у милых дам, но это так! Гм! Вы видите, я сам покраснел! Необычный совет, я понимаю. Америка, вообще, страна чересчур свободных нравов. Современная молодежь… Впрочем, я не о том. Да, так вот, если представить себе своего визави в этом естественном виде, то это не может не насмешить. Конечно, не надо смеяться над начальником, я к этому не призываю. Мысленно, только мысленно. Но вы заметите, что все ваше нервное напряжение вас одномоментно покинуло! Ведь нельзя трепетать того, кто… э-э… неодет. Я еще раз подчеркиваю, что это не мой совет, это американский способ обучения ораторскому мастерству. Я тут ни при чем и, конечно, мне и в голову не придет представлять господина майора Райхарта… гм… не по форме одетого, пусть даже в сапогах и с саблей. Или даже на коне. Я просто думаю, а почему некоторые влюбленные молодые люди, те, что не находят в себе смелости признаться предмету нежных обожаний в своих к этому предмету возвышенных чувствах, те юнцы, которые, оставшись наедине с дамой, лишь краснеют и мямлят всякую чепуху, так вот, почему эти бедняги не последуют советам наших американских друзей? Надо ведь только напрячь фантазию! Представьте свой предмет, как бы это сказать… в его лучшем виде! И вы сразу…

Госпожа начальница отдела уже давно бросает на Феликса притворно строгие взоры, а барышни прекратили работать и только хихикают, переглядываясь. Феликс делает вид, будто лишь сейчас заметил, что зашел в своем анекдоте слишком далеко и умолкает, в наигранном смущении прикрыв рот ладонью. Скрип двери, он поворачивается на звук — это вернулся Пауль, он просовывается в дверь, подавленный еще более прежнего, волосы прилипли к потному лбу, глаза бегают. Он сутулится, заметно, что его руки в карманах пальто сжаты в кулаки. Он поднимает на Феликса умоляющий взгляд.

— Спасибо за гостеприимство, дорогая госпожа Фейербах, нам надо идти, — поспешно принимается прощаться Феликс, он кивает начальнице, потом еще одной-двум пишбарышням, и выходит, поддерживая Пауля под локоть.

— Да на вас лица нет, Людвиг, что случилось?! — говорит Феликс в коридоре. — Что вам такого сказал наш майор?

— Нет-нет, все в порядке, спасибо, все в порядке, — бормочет Пауль, он почти бежит. — Тут просто душно. Пойдемте скорее на воздух, мне хочется глотнуть воздуха, пойдемте, прошу вас! Там моя одежда, мой мундир, я не хотел бы его потерять, вдруг его кто-то взял, пока мы тут…

— Да никто не возьмет чужой мундир, вы что, не беспокойтесь так, Людвиг! Скажите мне, вы сдали голос? Алло, Людвиг!

Но Пауль не отвечает, он весь — стремление, Феликс едва успевает за ним. В зале с будочкой вахты Пауль сворачивает не туда и Феликсу приходится ловить своего подопечного за рукав и наставлять на путь истинный. Пауль вырывается нервным движением плеча, кулаки его, по прежнему, глубоко в карманах пальто, Феликс удивленно замечает, что у Пауля стучат зубы.

Добравшись, наконец, до железной двери подъемного механизма, Пауль, не ожидая Эберта, бросается к голосовому устройству, и совершенно истерически, срываясь на визг, кричит в приемное ситечко — раз-два-три-четырепятьшесть! — и снова, как заведенный, — раз-два-три-четыре-ПЯТЬ-ШЕСТЬ!!!

Пораженный Феликс смотрит, как Пауль, будучи, видимо, не в состоянии дождаться, пока дверь откроется сама, что есть силы, пинает равнодушное железо ногой, раз, другой, третий! Наконец, с жужжанием противовеса и пощелкиванием храповика, стальной лист медленно поворачивается на петлях, Пауль ужом проскальзывает в кабину и кричит оттуда — как она двигается?! как она, черт возьми, двигается?! ну же, Феликс, как заставить ее подниматься?!!

— Н-надо закрыть дверь… — отвечает Феликс, — Боже мой, Людвиг, да что с вами?!