Землемер

В одну секунду все стало ненужным и бессмысленным. Вайдеман со своим бельем, несделанные расчеты, планы на вечер, ночь с Франкой, глупые задания полковника Юбера, шпионаж, Франция — все это съежилось, стало легким и неважным, а на первый план вышло древнее, как сама природа, желание спастись, любой ценой, непременно выжить. Пауль задыхается, легкие его вот-вот лопнут, один раз он с размаху летит в канаву, подвернув ногу, но тут же вскакивает, не ощущая боли, и бежит дальше, ничего не соображая от страха, готовый драпать так до самой линии фронта и даже далее. К сожалению, не зная того, он бежит в обратную сторону — на восток. Вот следующий переулок, безлюдный, как и все остальные, он заканчивается невысоким обрывчиком к ручью. Пауль летит по камням в воду, но так быстро выбирается на другую сторону, что даже не успевает замочить ног. Он карабкается вверх по склону, вырывая пучки жухлой травы, оскальзываясь на глине, страшась услышать за спиной топот сапог и крики погони, ничего почти не видя из-за крутящихся в глазах огненных колес, снова вываливается на мостовую, ползет на животе, на четвереньках, опять бежит, весь в слезах, в отчаянии, безнадежно подвывая.

Все эти бездумные метания выводят его к зданию полковой канцелярии, где во дворе, призывно сияя колесными спицами, стоит штабное авто. Шофера, присевшего за капотом и что-то подкручивающего в моторе, Пауль не замечает, того заслоняет поднятая жестяная крышка. В мгновенной надежде Пауль бросается к автомобилю — угнать, уехать, умчаться! Он не умеет управлять, он даже не знает, как заводят мотор, но это его нисколько не останавливает. Из последних сил, спотыкаясь, он стремится к автомобилю, уже в падении вцепляется в ручку на дверце салона, та подается в его руках и Пауль валится грудью на стальную подножку машины, пребольно ударяясь ребрами. Не теряя ни секунды, Пауль забирается внутрь салона, в теплое плюшевое чрево, падает на кожаные пружинящие подушки сидений, последним усилием захлопывает за собой дверку, рука его срывается и он валится на резиновый коврик в проходе. Что-то стеклянно звякает, прямо перед глазами оказывается матерчатый карман, полный коньячных фляжек и газет. Когда же Пауль, в попытке подняться, цепляется за его грубую ткань, кнопки, крепящие карман к обивке сиденья, не выдерживают, с треском обрываются, и Пауль снова пикирует лицом в резину пола, в истекающие коньяком бутылки.

Он барахтается на дне жестяной вонючей коробки, как рыба, выхваченная острогой из воды и брошенная в лодку умирать — в крови и соленой, полной чешуи, пене. Его брыкания раскачивают авто, и шофер, давно уже оставивший свои ключи, пораженно рассматривает его через стекло дверцы. Наконец, Пауль, справившийся с кандалами земного тяготения, поднимается на колени и с ужасом обнаруживает себя в пассажирском салоне — место водителя и вожделенный, обшитый желтой кожей руль находятся снаружи, впереди, до них никак не добраться через перегородку. Но все же Пауль пытается — он бьет в ненавистное стекло кулаком, локтем, даже ногой, но эта дрянь, наверное, закаленная, и на стекле не появляется даже и трещины. Пауль нащупывает на полу одну из коньячных фляжек и размахивается, чтобы запустить этим снарядом в стекло кабины.

— Эй! Ты что?! Эй! — кричит шофер и испугано стучит ладонью по дверце, Пауль замирает с поднятой бутылкой, коньяк желтой струйкой течет ему на брюки. Долгую секунду Пауль смотрит в скуластое усатое лицо шофера — очки-консервы на лбу, пятно машинного масла на щеке — затем Пауль разжимает пальцы, и фляжка со звоном падает вниз, на резину пола.

Шофер распахивает дверку салона. Пауль, тяжело дыша, сидит на полу, среди мокрых газет и бутылок, потом он медленно клонится вбок и, совершенно без сил, прижимается к холодной красной коже обивки бледной небритой щекой.

— Что случилось? — пораженно спрашивает шофер. — Вы ранены?

— Нет… — бормочет Пауль. — Нет, я не ранен. Я…

Он вслушивается в звон у себя в голове, честно пытается понять, где он и что с ним случилось.

— Я жду здесь полковника… — наконец выдавливает он. — Господина полковника Мюллера…

— Здесь нельзя ждать, — убеждает его шофер. — Здесь ждать запрещено. Обождите его в канцелярии…

— Я останусь здесь, — чуть слышно говорит Пауль, закрывая глаза, словно готовясь к длительному ожиданию. — Скажите мне, когда он выйдет.

— Он не выйдет, — мотает головой шофер. — Пока вы здесь, он не выйдет. Пойдемте под крышу, я помогу вам подняться…

Пауль слышит скрип песка под сапогами, это подходит кто-то еще, полковник? Пауль, не открывая глаз, тянется навстречу подошедшему, бледная улыбка появляется на его губах.

— Папочка… — шепчет он.

— Господин поручик Штайн? — резкий неприятный голос заставляет его открыть глаза. Рядом с шофером стоит тот самый толстый ординарец, который вчера вызывал по телефону Макса и Морица, его бесполезных помощников. Пауль, в изнеможении, нашаривает на полу бутылку и медленно выпивает остатки коньяка, прямо из горлышка, словно Сократ цикуту.