Земли Хайтаны

Олег замолчал, никто из гостей не стал комментировать его слова. Все прекрасно понимали его правоту — он ничуть не сгущал краски. Рацион жителей поселка более чем на девяносто процентов состоял из рыбы, а остальное приходилось на раков и моллюсков. Съедобные корни лишь разбавляли уху — много их не накопать, а мяса было очень мало. Когда Олег ушел в рейд, охотничий лагерь свернули из-за нехватки мужчин, но, работай он по-прежнему, это бы изменило немногое: на полтысячи человек дичи не набьешь. Да и мало ее стало в округе, приходилось совершать далекие рейды в места, где животные еще не сталкивались с прожорливыми пришельцами. Олег когда-то слышал, что вся территория Франции может прокормить всего-навсего двадцать пять тысяч человек, если они будут снабжать себя только с помощью охоты и собирательства. Он не знал, насколько правдивы эти цифры, но понимал: они близки к истине. И прекрасно помнил, что дикари, живущие первобытно-общинным строем, не зная земледелия и скотоводства, никогда не устраивали столь больших поселений — это невыгодно. Каждое племя контролировало небольшую территорию, за которую выходить не стоило: дальние охотничьи походы требуют слишком много усилий, и это было рискованно. Можно, разумеется, вести кочевой образ жизни: уничтожив дичь в одном месте, передвигаться на следующее, но такой путь ущербен: на новых территориях могут оказаться свои хозяева.

Первым молчание нарушил нетерпеливый Руслан:

— Я так понял, ты полностью согласен с решением Добрыни о переезде?

— А почему Добрыни? — удивился Олег. — Насколько я понимаю, это постановило собрание всех жителей.

— Цирк это был, а не собрание, — недовольно произнес Алик. — Очень многие возражали, я в том числе. Но Добрыня слюной изошел, а на своем настоял. Одно не пойму: зачем было полностью бросать поселок? Отличная крепость: уж кузню и металлургов смело можно было оставлять.

— А смысл? — возразил Олег. — Опять руду таскать черт знает откуда? Здесь она вон, сразу за горкой, приходи и бери. И лесу видимо-невидимо, угля можно нажечь десятки тонн. Да и вообще, для кузнечного дела и металлургии условия тут идеальные. Добрыня дал добро на строительство водяной мельницы: с ее помощью мы соорудим отличный главный молот, больше не придется вручную крутить вороток. И меха качать река будет, представляешь, сколько человек освободится? Да и надежнее все это: вал не остановится высморкаться или в туалет сбегать.

— Ты серьезно? — заинтересовался Алик.

— Вполне. Здесь как раз можно разойтись на всю катушку. Это тебе не остров, где подобное сооружение невозможно. Сам понимаешь, что Фреону не запрудить, а ветряная мельница круглосуточно работать не сможет. Вот, перед вашим приходом я начал чертежи набрасывать.

Олег подвинул кузнецу несколько кусков коры. Тот, позабыв про «большую политику», принялся с интересом изучать наброски. Руслан, поняв, что один из оппозиционеров явно склоняется на сторону существующей власти, поморщился:

— Ты хоть о чем-нибудь, кроме своей кузни, думаешь?

— А как же! — охотно отозвался Алик. — Еще как думаю, к тому же о двух вещах сразу — о бабах и выпивке.

Олег не выдержал, улыбнулся. Руслан, уже понимая, что вряд ли найдет у него понимание, скорее по инерции, чем сознательно, поспешил приоткрыть карты:

— Мы тут посовещались и решили, что надо маленько менять порядки. Слишком много висит на Добрыне, не справляется он. Надо изменять управление. Да и устав этот… не по-русски как-то…

— И как же? — хмыкнул Олег. — По мне, так все нормально. Нас не так много, единоличная власть лучший выход. Примитивная и действенная средневековая схема, когда все подчинено синьору. Не вижу смысла ее менять, ведь она в подобных условиях оптимальна.

Вопрос с уставом был больным: в свое время его приняли в отсутствие Олега, он как раз ушел в плавание на юг. В общине постепенно нарастали противоречия: металлурги и кузнецы считали, что они вкалывают больше всех, не получая за это особых благ. По их мнению, охотники получали столько же, прогуливаясь на свежем воздухе. Возникали все новые и новые обиды, множились упреки. Наладить в столь малом обществе товарно-денежные отношения было невозможно, и Добрыня поступил просто — скомбинировал систему оплаты старательских артелей с колхозными порядками. Каждая работа была оценена по затрачиваемым усилиям и комфортности — за единицу труда давали некие виртуальные очки. Наибольшее количество получали металлурги, кузнецы и люди, участвующие в опасных путешествиях и военных походах. Получая централизованный паек, часть очков теряешь; часть снимают, предоставляя постоянный дом, разве что ты ухитришься возвести его самостоятельно, от стадии рубки деревьев до самого последнего удара молотка. В конце месяца остаток очков можно было обменять на куски железа, а уже на них приобрести дополнительную еду, либо вещи, привезенные Олегом из южных стран. Кроме того, не возбранялось сходить к Кругову: раз в две недели там действовала ярмарка, на которую собирался народ со всей округи, принося то, кто чем богат. Железо брали очень охотно.