Земли, люди

Возможно, что кости барона Монтескье вздрогнули въ могилѣ при этихъ словахъ испанскаго министра. «...La puissance législative ne peut pas juger et elle le peut encore moins dans ce cas particulier ou elle représente la partie intéressée, qui est le peuple». Этому мы учились въ университетахъ. Но государственный переворотъ ставитъ правительство въ положеніе, трудность котораго Монтескье не предвидѣлъ. Не надо понимать черезчуръ буквально слова министра юсти ціи о «юридической революціи». Новая власть хочетъ судить наиболѣе ненавистныхъ ей дѣятелей стараго строя: «не оставлять же ихъ совершенно безнаказанными». А по какимъ законамъ ихъ судить? Они дѣйствовали въ согласіи со своими законами. Если новой власти везетъ, то можетъ оказаться, что старые министры въ чемъ-либо нарушили и старый законъ — тогда положеніе очень облегчается. А вдругъ ни въ чемъ не нарушили? А вдругъ наиболѣе ненавистныя ихъ дѣйствія именно тѣ, въ которыхъ они выполняли собственный законъ самымъ точнымъ образомъ? Поэтому есть неискренность и недоговоренность во всѣхъ слѣдствіяхъ и судахъ, которые устраивались побѣдителями въ политическихъ «распряхъ. Поэтому процессъ короля Людовика XVI былъ образцомъ трагической нелѣпости: бой 10 августа, рѣшившій участь французской монархіи, могъ кончиться иначе, и тогда, по совершенно такому же обвинительному акту, было бы легко отправить на гильотину Дантона, — ничего и измѣнять не надо было бы, кромѣ имени: «Louis est-il coupable?..» — «Danton est-il coupable?...»

Иногда подобныя положенія осложняются и личной драмой. Да вотъ этотъ корректный, образованный, умный министръ: если-бъ его отецъ не умеръ нѣсколько лѣтъ тому назадъ, отъ дона Мигуэля Мауры легко могли бы потребовать его ареста.

_________________________

Тюрьма «Carcel Modelo». Лѣтъ тридцать тому назадъ она считалась образцовой во всемъ мірѣ, и, кажется, учебники уголовнаго права описывали ее въ нѣсколько идиллическихъ тонахъ. Большое невысокое зданіе. У входа солдаты. Изъ перваго внутренняго двора — входъ къ директору. Показываю пропускъ главнаго тюремнаго управленія и записку министра внутреннихъ дѣлъ. Директоръ предлагаетъ сначала осмотрѣть тюрьму. Я прошу тѣмъ временемъ узнать у дона Гало Понте, согласенъ ли онъ меня принять.

Первый контрольный пунктъ. Второй контрольный пунктъ. Затѣмъ центральная площадка. Отсюда радіусами расходятся девять огромныхъ залъ, въ которыя выходятъ одиночныя камеры заключенныхъ. Съ площадки, такимъ образомъ, видна вся тюрьма. Изъ девяти корпусовъ семь уголовныхъ, одинъ политическій и одинъ для больныхъ. При корпусахъ разныя мастерскія, но работа въ нихъ не обязательна. Работаютъ только желающіе и, кажется, ихъ не такъ много. Лица у всѣхъ почти заключенныхъ мрачныя, у многихъ страшныя.

Директоръ показываетъ мнѣ пекарню, кухню, библіотеку, столярную мастерскую, еще что-то. Вездѣ относительно чисто. Можетъ быть, это въ самомъ дѣлѣ образцовая тюрьма, можетъ быть, и не образцовая: мнѣ ее сравнивать не съ чѣмъ, — я никакой другой тюрьмы не знаю (видѣлъ, правда, въ 1917 году бастіоны Петропавловской крѣпости). Но по всему этому громадному зданію разлита непередаваемая тоска. Нѣтъ, это не идиллія, это тюрьма.

Двѣ отдѣльныя комнаты, представляющія собой по внѣшнему виду смѣсь архива съ лабораторіей: дак

тилоскопическое отдѣленіе. Каждый заключенный имѣетъ здѣсь свой листокъ съ отпечаткомъ пальцевъ.

— И политическіе заключенные также?

— Да, и политическіе.

— Если не ошибаюсь, нынѣшній глава правительства въ прошломъ году сидѣлъ въ вашей тюрьмѣ?

Директоръ смущенно улыбается.

— Да, сидѣлъ.

— Нельзя ли взглянуть на его листокъ?

Легкое колебаніе.

— Отчего же, можно... Но въ немъ, право, нѣтъ ничего интереснаго...

Завѣдующій отдѣленіемъ очень быстро находитъ листокъ: номеръ 70795. Фамилія: Алкала Замора. Имя: Нисето. Возрастъ, и т. д. Два отпечатка пальцевъ, затѣмъ значки и цифры. Я не разобралъ, какія именно вилки, дельты и псевдодельты находятся на пальцахъ будущаго президента республики. Можетъ быть, на сосѣднемъ листкѣ зарегистрированъ воръ-рецидивистъ или грабитель большой дороги? Нѣтъ, нельзя сказать, что въ этомъ бумажномъ квадратикѣ нѣтъ ничего интереснаго. Для соображеній по философіи исторіи дактилоскопическая камера Мадридской тюрьмы вполнѣ подходящее мѣсто. Добавлю, что оба министра, выдавшіе мнѣ пропускъ къ Гало Понте, сами вышли изъ «Карсель Модело» всего лишь нѣсколько мѣсяцевъ тому назадъ. Чисто испанское явленіе? Однако Клемансо, Муссолини, Пил- судскій тоже сидѣли въ тюрьмахъ. И даже въ такой странѣ, какъ Англія, съ ея устоявшимся политическимъ строемъ и бытомъ, Ллойдъ-Джорджъ въ 1900-омъ году и Макдональдъ въ 1917-омъ были на волосокъ отъ тюрьмы. Вѣчное «сегодня ты, а завтра я» политическаго игорнаго дома. Или: «пора вставать, сестрица», какъ сказала въ ночь на 25 ноября 1741 года Елизавета Петровна, явившись съ гренадерами въ Зимній Дворецъ для ареста мирно спавшей Анны Леопольдовны. — «Какъ, это вы, сударыня?» — отвѣтила Анна Леопольдовна спросонья. Не надо слишкомъ крѣпко спать, — такова мораль политики.