Земля

Тогда занавеска поднялась, и он нечаянно взглянул и увидел, что в носилках сидит разрисованная и свежая, как лилия, девушка Лотос. Он забыл обо всем, даже о своем гневе, обо всем, кроме того, что он купил эту женщину в собственность и что она пришла в его дом навсегда. И он стоял неподвижно, весь дрожа, и смотрел, как она поднималась, грациозно, словно цветок, колеблемый ветром. И так как он все смотрел на нее и не смог отвести глаза, то она взяла Кукушку за руку и вышла, склонив голову и опустив ресницы, покачиваясь и спотыкаясь на своих маленьких ножках, опираясь на плечо Кукушки. Проходя мимо него, она не заговорила с ним и только тихо прошептала Кукушке:

– Где же мои покои?

Тогда жена дяди вышла вперед и взяла ее под руку с другой стороны, и вдвоем они повели ее во двор, в новые комнаты, которые Ван Лун выстроил для нее. И никто из домашних Ван Луна не видел, как она прошла, потому что он услал батраков и Чина работать на дальнее поле, О Лан ушла куда-то, забрав с собой младших детей, сыновья были в школе, а старик спал, прислонившись к стене, и ничего не видел и не слышал; а бедная маленькая дурочка не замечала ничьего прихода и ухода и не знала никого в лицо, кроме отца с матерью.

Когда Лотос вошла в дом, Кукушка задернула за ней занавеску. Через некоторое время жена дяди вышла, коварно смеясь и похлопывая рука об руку, словно стряхивая что-то приставшее к ним.

– Ну и несет же от нее духами и румянами! – сказала она, все еще смеясь. – Пахнет, как от настоящей девки. – И она добавила еще коварнее: – Она не так молода, как кажется, племянник. Думается мне, что если бы она не была уже в таких летах, когда мужчины перестают обращать на женщину внимание, то даже нефрит в ушах, и золото на пальцах, и даже шелк, и атлас едва ли соблазнили бы ее идти в дом крестьянина, хотя бы и богатого.

Заметив по лицу Ван Луна, что эти откровенные слова разгневали его, она добавила поспешно:

– Но она красива, и я не видела женщин красивее, и для тебя она будет как «рис восьми драгоценностей» на праздничном пиру после стольких лет брака с ширококостной рабыней из дома Хванов.

Но Ван Лун ничего не ответил, только метался из комнаты в комнату, и прислушивался, и не мог сидеть на месте спокойно. Наконец он набрался храбрости, приподнял красную занавеску и вошел во двор, который он выстроил для девушки Лотос, а потом и в затемненную комнату, где она была, и оставался с ней целый день до вечера.

Все это время О Лан не подходила к дому. На рассвете она сняла мотыгу со стены, подозвала детей, взяла немного еды, завернутой в капустный лист, и с тех пор не возвращалась. Но когда настала ночь, она вошла в дом, молчаливая и запачканная землей, потемневшая от усталости, и дети молча шли за ней. Она ничего никому не сказала, а пошла на кухню, приготовила ужин, как всегда, поставила его на стол, позвала старика и вложила палочку ему в руку, накормила дурочку и сама немного поела с детьми. Потом, когда они заснули, а Ван Лун все еще сидел и дремал за столом, она умылась перед сном, ушла в свою комнату и легла спать одна на своей кровати.

День и ночь Ван Лун утолял жажду и голод любви. День за днем он приходил в комнату, где Лотос лениво лежала на кровати, и садился рядом с ней, и смотрел на нее, что бы она ни делала. Она не выходила из дому в эти жаркие осенние дни, а лежала, пока приставленная к ней Кукушка обмывала ее гибкое тело теплой водой, натирала ей кожу маслом, душила и помадила ее волосы. Потому что Лотос сказала капризно, что Кукушка должна остаться при ней в служанках, и щедро ей заплатила, так что женщина охотно согласилась служить одной вместо двадцати, и они вместе с Лотосом, ее госпожой, стали жить отдельно от других на новом дворе.

Целый день девушка лежала в прохладном сумраке комнаты и жевала леденцы и фрукты, одетая только в рубашку из легкого зеленого шелка, короткую, узкую кофту, доходящую до талии, и широкие штаны: так и застал ее Ван Лун, когда вошел к ней, и он утолил свою любовь.

На закате солнца она отослала его, мило надувшись, и Кукушка снова обмыла ее, надушила и надела на нее свежую одежду – мягкий белый шелк прямо на тело и персикового цвета шелк сверху, – шелковые одежды, подаренные Ван Луном, а на ноги ей Кукушка надела маленькие вышитые башмаки. И тогда девушка вышла во двор и стала разглядывать маленький бассейн с пятью золотыми рыбками, а Ван Лун стоял и смотрел на чудо, которое принадлежало ему. Она покачивалась на маленьких ножках, и для Ван Луна не было ничего удивительнее и красивее ее остроконечных маленьких ног и гибких беспомощных рук.

И он вкушал от любви, и утолял свою жажду наслаждения, и был доволен.

Глава XXI