Земля бедованная (сборник)

…Израильская, – говорю, – военщина
Известна всему свету!
Как мать, – говорю, – и как женщина
Требую их к ответу!

Который год я вдовая,

Все счастье – мимо,
Но я стоять готовая
За дело мира!
Как мать вам заявляю и как женщина!..

Тут отвисла у меня, прямо, челюсть,

Ведь бывают же такие промашки! —
Этот сучий сын, пижон-порученец
Перепутал в суматохе бумажки!..

³⁹…различные неопознанные объекты… – см. примечание 26 к повести «Треугольник Барсукова (Сенная площадь)».

⁴⁰…шло совещание «тройки». – Классическая «тройка» – это директор, председатель партийного бюро и председатель профсоюзной организации.

⁴¹мишугинер – (идиш) сумасшедший.

⁴²…вызов … заготовленный Осей. – Вызов, он же приглашение от родственников, часто фиктивных, был необходимой бумажкой, чтобы получить разрешение на эмиграцию «для воссоединения семьи» (формально такое право было у советских евреев, немцев и некоторых других народов). Считалось, что добровольно уехать из СССР психически здоровому человеку в голову не придет, разве только, если за границей его с нетерпением ждет родня. Когда родни не было, ее следовало выдумать; почему-то никто не проверял, существуют ли эти дяди и тети на самом деле.

⁴³…коллекции дефицитных новейших изданий… – см. примечание 17 к повести «Треугольник Барсукова (Сенная площадь)».

⁴⁴«Сайгон» – так в народе называли знаменитый кафетерий при ресторане Москва, где собиралась ленинградская богема. Вот что рассказывает о «Сайгоне» санкт-петербургский историк Лев Лурье:

«1 сентября 1964 года на углу Невского и Владимирского проспектов в первом этаже ресторана «Москва» открылся самый большой и важный ленинградский кафетерий. Официально новая точка общепита так и называлась «Кафетерий от ресторана «Москва». Первое народное название – «Подмосковье». Вход с угла Владимирского и Невского.

По мере того как новое заведение набирало в городе все большую популярность, появилось окончательное название «Сайгон». Оно было связано с главной международной новостью тех лет – войной во Вьетнаме – и несло в себе несколько смыслов.

В тогдашней советской публицистике вьетнамский Сайгон, столица Южного Вьетнама, представал вместилищем пороков, прифронтовым городом, наполненным барами, проститутками, наркотиками, гангстерами. В этом была макаберная юношеская романтика. Да и заведение было грязное, неухоженное. Один мой тогдашний американский приятель назвал его «самым грязным местечком Восточной Европы».

Помещение кафетерия было вытянуто вдоль Владимирского проспекта. Несколько ступенек вниз вели в основное помещение – к буфетной стойке, на которой размещалось пять кофеварок. Пять дам, из которых наибольшей популярностью пользовались Стелла и Люся, непрерывно заправляли кофе в рожки (по две в каждую машину). И на эту каторжную работу существовал умопомрачительный конкурс: было за что биться…

Кофе пили исключительно стоя, за высокими столиками с круглой, искусственного мрамора, столешницей. Мест в «час пик» не хватало, поэтому столики занимали заранее, посылая в очередь делегата. Те же, кто приходил без компании и дожидался своего «маленького двойного», оказывался в прогаре: кофе есть, а места – нет.

Вначале «Сайгон» был для изгоев – «семидесятников» неким аналогом современного молодежного клуба, точкой, где можно было встретиться с приятелем, познакомиться с девицей, выпить без строгого мамашиного надзора. Из места социализации он превратился в единственно возможное место реализации.

Здесь читали друг другу стихи, планировали воображаемые выставки, делились запрещенным чтивом, пересказывали потаенное. «Сайгон» возродил эпическую традицию, когда тексты не читались, а передавались из уст в уста. Наконец, кафетерий стал кладбищем надежд. Здесь спивались, сходили с ума, садились на иглу. Ноев ковчег позднего Ленинграда, вместилище пороков и вдохновений, в узком зале которого соседствовали художники и воры, диссиденты и опера КГБ, мелкие фарцовщики и фанатики моржевания.

Хмурых, пьющих «семидесятников» сменили хиппи из «системы», на смену им выдвинулись музыканты и их последователи… В перестройку на месте «Сайгона» появился магазин итальянской сантехники, сейчас это дорогущий бар при гостинице».

Лев Лурье. Маленький двойной переворот // Огонек. – 2013. – № 32.