Земля без людей

Происходящее, кажется, мало волновало детей постарше, и они жадно высасывали свои порции консервированного молока, даже если воздух густел от смрада. Джон (все, естественно, звали малыша Джек), для большей уверенности в собственных силах и безопасности, держал отца за руку и без особого интереса, который следовало ожидать от малыша-шестилетки, смотрел, как на подгибающихся ногах бредет по середине улицы корова, а потом падает на землю, чтобы медленно умирать под палящими лучами солнца. Совершенно очевидно, что все виденное воспринималось ребенком, как неотъемлемая часть его мира.

Но грудным детям, за исключением ребенка Эм, с молоком матерей передавалось ощущение надвигающейся беды. Они капризничали, беспрестанным плачем изводили матерей, те нервничали, и замыкался порочный круг, повторяясь с новой силой. Октябрь стал месяцем кошмаров.

А потом свершилось чудо. Две недели прошло после первых дождей, и когда ранним утром выглянули люди, то увидели, как бледной зеленью первых ростков пробивающейся травы покрылись холмы. И все повеселели, а Молли и Морин рыдали от счастья. Даже Иш почувствовал облегчение, потому что за последние недели отчаяние других поколебало его уверенность в способностях земли оправиться, восстановить силы. И уже начал сомневаться Иш, что осталось в земле хоть одно, способное дать всходы, семя.

И когда наступила пора зимнего солнцестояния, и собрались люди у скал, чтобы выбить новое число и дать имя прошедшему году, то не знали, как назвать его. В память о добром знамении Годом Четырех Малышей мог стать этот год, или Годом Мертвого Скота, или Годом Саранчи. А потому воспоминания о зле и бедах, что принес этот год, оказались в мыслях их весомее, и назвали год просто Плохим Годом.

И Год Седьмой выдался странным. Пумы были повсюду. Улицу перейти от дома к дому не решались без ружья и собаки, чтобы предупредила лаем об опасности. А собаки тоже боялись и все норовили к ногам человека поближе прижаться. Пумы пока в открытую не нападали, но уже задрали четырех собак, и не стало уверенности, что не прыгнет зверь с дерева прямо на плечи. Детей потому взаперти держали. То, что происходит, опять очевидным для Иша было. В годы, когда много скота расплодилось, и пумы размножались быстро. А когда вымер скот в засуху, остались пумы без пищи и, гонимые голодом, все ближе к человеческому жилью стали подбираться.

А в самом конце года отвернулось счастье от Иша, и когда выстрелил Иш в пуму, то пуля лишь скользнула по лопатке зверя, и, прежде чем застрелил ее Эзра, подмяла и рвала пума Иша. После этого ходил он слегка прихрамывая и сильно уставал в одном положении сидеть, когда, например, приходилось машиной управлять. (Но к тому времени дороги совсем плохими стали, и машины часто ломались, и совсем мало осталось тех мест, где хотелось бы побывать человеку. И потому почти совсем перестали пользоваться машинами.) Понятно, почему назвали год — Годом Пумы.

Год Восьмой выдался по сравнению с предыдущими спокойным. Они назвали его — Год, Когда Мы Сходили в Церковь. (Название это забавляло Иша, так как грамматическое построение фразы подразумевало получение достоверных результатов, не требующих повторения эксперимента.)

Происходило все приблизительно вот так… Их было семеро — семеро обыкновенных американцев, в прошлом представителей разнообразных религиозных сообществ, или вообще не являющихся представителями религиозных сообществ, и при всем этом видимом разнообразии не отличающихся фанатичной тягой к божественному. Иш, правда, ребенком ходил в воскресную школу, и когда Морин спросила, к какой церкви он принадлежит, не нашел ничего лучшего, как признаться, что вообще-то он скептик. Морин, не зная значения столь мудрого слова, пришла к не совсем верному умозаключению, после чего отзывалась об Ише, как о представителе Скептической Веры.

Сама Морин была католичкой, а Молли ее единоверкой. И если духовное единство не мешало им время от времени устраивать между собой легкий обмен колкостями и иногда двусмысленно отзываться о Деве Марии, их можно было пожалеть, как представительниц Великой Церкви, не имевших возможности исповедоваться и должным образом молиться. Иш, который всегда был очень высокого мнения о предусмотрительности иерархов католической церкви, должен был признать, что вариант возрождения апостольского престолонаследия при наличии всего двух дам, не принимался во внимание ее апологетами.