Земля, до востребования Том 1

2. Те, кто прошение о помиловании не подавали и ничем не запятнали себя в тюрьме. Но узники этой категории так отчаянно устали от всего пережитого, так исстрадались, что уже не помышляют о дальнейшей борьбе. Их мечта — поскорее отбыть срок заключения и вернуться к семье, с которой их разлучило антифашистское движение. Увлечение борьбой уже миновало.

Когда неустойчивого человека изо дня в день одолевают мелочи тюремного быта, ему становятся свойственны мелкие мысли, мелочные заботы, крошечные радости, и в конце концов он мельчает сам. Не так легко человеку преодолеть состояние вечной неопределенности и неуверенности, которое ему прививают в тюрьме, и так легко свыкнуться с сознанием, что он — ничто перед тюремной машиной.

Да, не все, кто сидит долго, выйдут из тюрьмы революционерами. Сейчас трудно сказать, кто сохранит душевные силы для борьбы с фашизмом, а кто, надломленный, сдастся. Вот так же зимой не сразу отличишь живые деревья от засохших. Все прояснится весной, когда одни деревья наденут свои зеленые одежды, а другие навсегда останутся голыми.

3. К следующей категории узников Кертнер причислял тех, кто готов перенести все тюремные мучения, лишь бы сохранить себя для борьбы с фашизмом. Глупо было бы погибнуть в тюрьме из–за зловредной ерунды, пустопорожних мелочей и потерять возможность вернуться в строй. То была бы легкомысленная и непростительная растрата сил! Характерно, что этих политических не так подавляют сроки заключения, как других. У них больше выдержки. Такой подпольщик мог сказать самому себе: «Я вынужденно нахожусь на консервации. Центральный комитет еще сможет на меня рассчитывать. Сижу в резерве, коплю силы для завтрашних боев». Этьен был счастлив отметить про себя, что почти все его товарищи по камере относятся именно к такой категории политических.

Кертнер попросил всех задуматься над таким вопросом: может ли революционная энергия сохраняться и накапливаться в условиях бездействия, когда человек ни в чем не проявляет своей активности? Ведь их занятия в камере, чтение, дискусии, взаимопомощь — только одна из форм активности. Неверно думать, что сберегать силы для будущей работы в подполье значит избегать всяких столкновений с начальством. Так можно нечаянно подчиниться тюремному начальству, прийти к выводу, что вести с ним борьбу нецелесообразно. Рассуждение как будто логичное, но уводит на весьма опасный путь. Не переродятся ли такие беззубые антифашисты в приспособленцев? Есть ли уверенность, что такие коммунисты не растеряют своего боевого запала до будущих стычек и битв с фашистским режимом?

Логически очень трудно найти ту грань, на которой нужно остановиться в своем примирении с тюремной действительностью. Фашистский режим стремится лишить революционеров их революционности. Обезличить личность. Унизить человеческое достоинство. Растоптать душу, чтобы она не ожила. Чтобы человек вышел из тюрьмы физически разбитым и нравственно опустошенным. Чтобы он потерял веру в свои силы, утратил былую энергию. Бывает и так, что убеждения свои, веру в будущее узнику еще удается сохранить, но борцом его уже не назовешь. Он выходит из тюремных ворот усталым, усталым навсегда. Узник каждый день должен решать трудную задачу: сохранять себя для борьбы с фашизмом, не растрачивать сил в мелких стычках с тюремщиками, но в то же время не отказываться от своих принципов. Не биться головой об стену, избегать столкновений по пустякам. Но когда придет время — отстаивать свои права и свое достоинство всеми сбереженными силами!

Говоря об этой категории заключенных, хотелось назвать Ренато, но Кертнер не произнес его имени вслух.

4. К последней, четвертой категории политзаключенных Кертнер относил всех тех, в ком живет врожденный неутолимый дух бунта и протеста. Рассуждают они — если вообще рассуждают — примерно так: «Куда бы тебя судьба не забросила — борись, кричи, скандаль, буянь, дерись!» Их коробит монотонный покой тюрьмы, они бурно реагируют на каждый, даже самый мелкий факт неуважения к личности. Все здесь попирает их достоинство. Все ущемляет их права!

Кертнер напомнил товарищам мелкое происшествие на прогулке, когда ее укоротили на пять минут. Политический из камеры No 4 устроил форменную истерику. «Ну зачем вы придаете значение такому пустяку?» — пытался его успокоить Кертнер. — Вы потеряли половину жизни, а портите кровь из–за пяти минут, которые украли из вашей прогулки». — «Но ведь чем человек беднее, тем ему дороже каждая монетка, а для нищего и два сольдо состояние».