Земля: долгий путь вокруг

— Мы с Джорджем хотели бы знать, сколько всего стоит этот мотоцикл, — сказал он. Я назвал сумму, приготовившись к тому, что меня сейчас будут отчитывать: мол, сколько можно дергать бухгалтеров.

Но Рик сказал совсем иное.

— Мы с Джорджем хотим тебе его подарить, — объявил он.

Вот так сюрприз! Так и вышло, что на протяжении нескольких последующих лет я гонял на мотоцикле, по сути принадлежавшем Джорджу Лукасу, а затем отдал его Чарли, который ездит на нем и сейчас.

Самое забавное заключается в том, что Джордж Лукас купил мне «Ducati», хотя обычно в контракте имеется пункт, запрещающий ездить на мотоцикле, пока я снимаюсь в фильме. Единственным местом, где мне позволяли добираться на работу на мотоцикле, была Австралия. Наездами я провел там почти два года, снимаясь в «Мулен Руж», а также во втором и третьем эпизодах «Звездных войн». Работа в Америке, где мне приходилось пользоваться лимузином кинокомпании или добираться до студии на автомобиле, сводила меня с ума, и поэтому, встретившись с Базом Лурманом, режиссером «Мулен Руж», я первым делом заявил, что если он хочет, чтобы я подписал контракт на восемь месяцев — а это намного больше стандартных трех месяцев съемок, — то ему придется разрешить мне ездить на мотоцикле.

— Я актер. Моя жизнь — это игра, жена, дети. И мотоциклы. Без этого я просто не могу, — провозгласил я. — Если мне позволят кататься на мотоцикле целых восемь месяцев, это будет равносильно запрету слушать музыку. Поймите, это очень много для меня значит. Я не могу отказаться от мотоцикла на восемь месяцев. — Я объяснил Базу, что, на мой взгляд, это совершенно нелепый запрет, и в итоге ему удалось каким-то образом уладить это дело в Австралии со страховой компанией.

Примерно где-то месяца четыре спустя после начала съемок я решил прокатиться в глубь страны — край, я вам скажу, абсолютно пустынный и дикий, настоящая глухомань. В тот раз я отправился в одиночное путешествие на мотоцикле — надо же было отдохнуть. Сниматься в «Мулен Руж» с Николь Кидман было здорово, но меня ежедневно окружали толпы людей, и мне необходим был перерыв. Накануне отъезда едва ли не каждый член съемочной группы, в том числе Баз и все продюсеры, счел своим долгом показать мне карту и предложить маршрут. Вообще-то исполнители главных ролей не имеют привычки в разгар съемок отправляться в глушь на мотоцикле, поэтому все были порядком напуганы. Но поделать они ничего не могли. Я сам принимаю решения и никому не позволю себя остановить.

Я проехал несколько часов, остановился и разбил палатку, просто остался там. Я ничем особенным не занимался, сидел себе в степи рядом с палаткой, поддерживая пламя в костре. Наконец я заснул и проснулся в четыре часа ночи, после чего лежал в траве рядом с погасшим костром, созерцая звезды. Это было именно то, что нужно. Я ничего не делал, совсем ничего. Никто не будил меня на рассвете и никто не говорил, что есть на обед. Никто не указывал, где стоять, как говорить и что делать. Съемки фильма — опыт просто фантастический, но все эти формальности до невыносимого занудны. Это скука, приправленная моментами страсти.

Когда я уезжаю с работы на мотоцикле — надеваю шлем и газую, — уже неважно, насколько удачно прошел сегодняшний день. Без мобильника, стереосистемы и необходимости простаивать в пробках по сорок минут, осмысливая произошедшие за день события, я так сосредотачиваюсь на своих действиях, что абсолютно в себе уверен — никто не выскочит из-за угла и не размажет меня по асфальту. Ну а к моменту прибытия домой мой мозг полностью очищается от всех забот. И еще, езда на мотоцикле наделяет меня анонимностью, которой в моей жизни не так-то и много. Я избавлен от того, что на меня постоянно таращатся. Когда я несусь на мотоцикле в шлеме, то я просто еще один парень на дороге, и это чудесно. Однако все-таки главное в этой езде другое: концентрация и целеустремленность, желание сделать все правильно — вписаться на огромной скорости в поворот, причем проделать это красиво, даже небрежно, и выиграть битву, когда мозг утверждает, что нужно сделать одно, мотоцикл норовит сделать совершенно другое, а бедное тело не знает, кого и слушаться, — и я просто от тоски вою, если мне вдруг не удается прокатиться. В такие дни я прихожу домой совершенно удрученным.