Земля мертвецов

В ее устах «Отряд волонтерской помощи» звучал как название опасных паразитов. Кроме того, госпиталь был, строго говоря, не ее, а майора Торранса. Но тот находился сейчас в Азбруке, на совещании армейских специалистов по газовой войне.

– В байольском госпитале, –  хладнокровно сообщил майор, –  я попросил помощников для поездки в ваш СЭГ и в полевые лазареты. Старший военврач предложил мне сестру Грегсон и…

– Вы отлично знаете, майор Ватсон, что они – не сестры! Не та квалификация. Они – младший медперсонал. Санитарки! И сама старшая матрона запретила ОВП работать так близко к передовой…

Прозвучал коротко и резко еще один взрыв, и все головы повернулись на звук. Взорвалась миссис Грегсон, старшая из волонтерок. Ее спутница, мисс Пиппери – крошечное создание, почти девочка на вид, чуть попятилась от подруги, словно от бомбы с часовым механизмом.

Миссис Грегсон, согнувшись пополам, поставила саквояж и, перешагнув его, оказалась лицом к лицу со старшей сестрой.

Миссис Грегсон с ярко-зелеными глазами и огненно-рыжими волосами под сестринской косынкой, на взгляд Ватсона, было около тридцати. Старшая сестра, пожалуй, двумя десятками лет старше, выглядела тощей, как трубочист. Годы на начальственном посту превратили ее рот в узкую щель. Сейчас губы сжались еще плотнее – словно разрез от бритвы на бледном лице.

Миссис Грегсон заговорила тихо, но ядовито:

– Я, сестра, может быть, не обладаю вашей квалификацией, но нахожусь здесь больше двух лет. Я вела пункт первой помощи, когда нам еще доставались в худшем случае вывихи лодыжек от попытки маршировать в сапогах по французским и бельгийским булыжным мостовым. Я водила машины летучей медицинской бригады Макмердо под Монсом. Слышали, может быть, о таком? Я лечила окопную стопу, венерические болезни, завшивленность и фурункулы размером с макаронину на мужских ягодицах. Я запихивала на место внутренности и держала за руку мальчиков, звавших маму от боли, и взрослых мужчин, плачущих от страха, что их снова пошлют в окопы. Я таскала в яму с известью оторванные руки и ноги, говорила рядовому, что он ослеп навсегда, смотрела, как захлебываются собственной мокротой отравленные газом, неделями не могла избавиться от запаха газовой гангрены. Я показывала хорошеньким невестам, что сотворил германский огнемет с лицами их красавцев-суженых. А потом раздавала письма, сообщавшие, что у них больше нет невест. Я гноя насмотрелась на всю жизнь, сестра, и навсегда погубила руки карболкой и лизолом, потому что, конечно, резиновые перчатки только для сестер. И я, честное слово, не сомневаюсь, что заслужила право идти туда, где, по мнению понимающих людей, от меня больше пользы. И, что бы ни думала ваша матрона, я считаю, что майор Ватсон своим новым методом переливания крови спасет жизни многих, кто прежде умер бы от потери жидкости и переохлаждения. –  Она наконец перевела дыхание. –  Конечно, я не сестра и не претендую. Я – ОВП и горжусь этим.

Миссис Грегсон ни разу не повысила голоса, но речь ее, как приведенный в движение маховик, с каждым словом набирала обороты и силу. Ватсон хотел возразить, указать, что, строго говоря, это не его новый метод переливания, но решил не встревать. С тем же успехом можно было бы разнимать сиамских бойцовых рыбок.

В хрупком молчании, спустившемся на палатку, еще громче и ближе звучали раскаты орудий.

Сестра неторопливо подбирала слова для ответа. Яркий румянец сошел с ее щек, но свернутый в трубку листок она стиснула так, будто взяла за горло миссис Грегсон.

– Я не пытаюсь принизить вашу службу. Но ведь то же делала едва ли не каждая из нас. Верно, младшая сестра Дженнингс?

– Да, сестра, –  потупившись, тихо отозвалась та. –  Хотя я не умею водить…

Но старшая сестра уже снова обратилась к волонтерке: