Земля обетованная

Какое это было удовольствие — слушать, как Малия и Саша рассказывают о своих днях, повествуя о мире дружеских драм, причудливых учителей, придурковатых мальчиков, глупых шуток, прозрений и бесконечных вопросов. После того, как ужин заканчивался и они уходили делать домашнее задание и готовиться ко сну, мы с Мишель садились и некоторое время общались, реже о политике и чаще о новостях о старых друзьях, фильмах, которые мы хотели посмотреть, и, прежде всего, о чудесном процессе наблюдения за взрослением наших дочерей. Затем мы читали девочкам сказки на ночь, крепко обнимали их и укладывали спать — Малию и Сашу в их хлопковых пижамах, пахнущих теплом и жизнью. За эти полтора часа каждый вечер я чувствовала, что восстанавливаю силы, очищаю ум и сердце от всего, что натворил день, проведенный в размышлениях о мире и его неразрешимых проблемах.

Если девочки и моя свекровь были нашими якорями в Белом доме, то были и другие люди, которые помогали нам с Мишель справляться со стрессом в те первые месяцы. Сэм Касс, молодой человек, которого мы наняли готовить для нас на неполный рабочий день в Чикаго, когда кампания стала напряженной, а наше беспокойство о пищевых привычках детей достигло пика, поехал с нами в Вашингтон, присоединившись к Белому дому не только в качестве шеф-повара, но и в качестве координатора Мишель по вопросу детского ожирения. Сын учителя математики в старой школе девочек и бывший бейсболист колледжа, Сэм обладал непринужденным обаянием и компактной внешностью, которую дополняла блестящая, чисто выбритая голова. Он также был настоящим экспертом в области продовольственной политики, разбирающимся во всем — от влияния монокультурного земледелия на изменение климата до связи между привычками питания и хроническими заболеваниями. Работа Сэма с Мишель окажется бесценной: например, именно в результате мозгового штурма Мишель пришла к идее разбить огород на Южной лужайке. Но в результате мы получили веселого дядю для девочек, любимого младшего брата для Мишель и меня, а также — наряду с Реджи Лавом — человека, с которым я мог побросать шары или сыграть партию в бильярд в любое время, когда мне нужно было выпустить пар.

Мы нашли аналогичную поддержку у нашего давнего тренера по атлетике Корнелла Макклеллана, бывшего социального работника и эксперта по боевым искусствам, который владел собственным спортзалом в Чикаго. Несмотря на внушительный рост, Корнелл был добрым и веселым, когда не мучил нас приседаниями, подтягиваниями, бурпи и выпадами, и он решил, что его долг — разделить свое время между Вашингтоном и Чикаго, чтобы первая семья оставалась в форме.

Каждое утро, с понедельника по четверг, мы с Мишель начинали свой день вместе с Корнеллом и Сэмом, собираясь вчетвером в небольшом спортзале на третьем этаже резиденции, где по встроенному в стену телевизору постоянно шла передача "Спортцентр" ESPN. Никто не оспаривал, что Мишель была звездной ученицей Корнелла, проходя свои тренировки с неослабевающим вниманием, в то время как мы с Сэмом были заметно медленнее и делали большие перерывы между тренировками, отвлекая Корнелла жаркими спорами — Джордан против Коби, Том Хэнкс против Дензела Вашингтона — каждый раз, когда режим становился слишком интенсивным для нас. Для нас с Мишель ежедневный час в спортзале стал еще одной зоной нормальной жизни, разделенной с друзьями, которые по-прежнему называли нас по именам и любили нас как родных, которые напоминали нам о мире, который мы когда-то знали, и о той версии себя, в которой мы надеялись всегда жить.

Было последнее средство для снятия стресса, о котором я не любил говорить, но которое было хроническим источником напряжения на протяжении всего моего брака: Я по-прежнему выкуривал по пять (или шесть, или семь) сигарет в день.

Это был единственный порок, сохранившийся с бунтарских дней моей юности. По настоянию Мишель я бросал несколько раз за эти годы и никогда не курил в доме или в присутствии детей. После избрания в Сенат США я перестал курить в общественных местах. Но какая-то упрямая часть меня сопротивлялась тирании разума, и напряжение предвыборной жизни — бесконечные поездки на машине через кукурузные поля, одиночество в номерах мотелей — заставляло меня постоянно тянуться к пачке, которую я держал под рукой в чемодане или ящике стола. После выборов я сказал себе, что сейчас самое подходящее время остановиться — по определению, я был на публике практически всегда, когда находился за пределами резиденции Белого дома. Но потом дел стало так много, что я стал откладывать день расплаты, забредая в домик у бассейна за Овальным кабинетом после обеда или поднимаясь на террасу третьего этажа после того, как Мишель и девочки ложились спать, делая глубокую затяжку и наблюдая, как дым вьется к звездам, говоря себе, что завяжу навсегда, как только все успокоится.

Только вот ситуация не успокоилась. Настолько, что к марту мое ежедневное потребление сигарет увеличилось до восьми (или девяти, или десяти).