Земля обетованная

Ещё подходя к дому, Эркин заметил, что свет горит во всех окнах, кроме Алискиной комнаты. С чего это? Ну, Женя его ждёт, но либо на кухне, либо в спальне, ну, у Андрея свет, зачитался, наверное, как обычно, а в большой-то почему? Плотные шторы не давали разглядеть внутренность, и он начал тревожиться. Взбежал по лестнице, подошёл к своей двери и, доставая ключи, прислушался. Вроде слышались голоса, но… но там что-то странное, и, тревожась всё сильнее, открыл дверь.

Одновременно он услышал голос Андрея, злой, на той грани, где слова уже не важны, а достают нож, и тут к нему на шею кинулась Женя.

– Женя, что случилось?!

– Он приехал! Эркин…

– Кто?! Женя, кто?

– Он. – Женя как-то забыла, что Эркин даже о телеграмме не знает. – Он, Бурлаков, Андрюшин отец.

Отец? Эркина вдруг шатнуло, он даже ухватился за дверной косяк, чтобы устоять.

– И… – он выталкивал слова сквозь сведённое судорогой горло. – И что теперь?

– Андрей… он как не в себе, он… успокой его.

Эркин кивнул, заставил себя перевести дыхание и, как был, не переобуваясь и не сняв джинсовой куртки, вошёл в гостиную.

Стол выдвинут и накрыт для чая. Андрей в дверях своей комнаты, загораживает её, а за столом седой, памятный ещё по лагерю…

Увидев Эркина, Андрей радостно улыбнулся.

– Во! Здравствуй, брат.

– Здравствуй, – кивнул Эркин.

Бурлаков повернулся к нему и встал.

– Здравствуйте.

Ему, улыбаясь, протягивали руку, и Эркин ответил на рукопожатие, тоже улыбнулся. Но глаза его оставались встревоженными.

Вбежала Женя с чашкой.

– Эркин, садись, ты с работы, чаю…

Помедлив, Эркин кивнул.

– Да, Женя, я сейчас, – и Бурлакову: – Извините.

В прихожей он снял и повесил джинсовку, переобуваться всё-таки не стал, мало ли что, да и неудобно при таком госте в шлёпанцах, вымыл руки и вернулся в гостиную. Женя ему уже налила чаю, и он сразу, едва сев за стол, отхлебнул горячей сладкой с приятной горчинкой жидкости.

Сел к столу и Андрей.

– Вот, брат, смотри, кто приехал.

– Вижу, – ответил Эркин.

Он не знал, как спросить о самом главном: когда Бурлаков заберёт Андрея и можно ли будет им потом если не видеться, то хотя бы писать друг другу, он же только грузчик, да ещё бывший раб, а Андрей теперь не простой работяга, репатриант из угнанных, каких сотни и тысячи, а сын председателя всесильного Комитета. И спросил о другом. Но тоже важном.

– Вы получили письмо? Женя написала вам тогда, весной.

– Да, – кивнул Бурлаков. – Получил. Но я был в поле, в экспедиции и прочитал, когда вернулся.

Он видел, что Эркин не понял его слов про поле и экспедицию, но не место и не время объяснять. Парень чем-то сильно встревожен, почти напуган.

– Как на работе?

– Спасибо, – вежливо улыбнулся Эркин. – Всё в порядке, – посмотрел на Андрея и решил попробовать выяснить не впрямую, а с подходом. – Ты уроки все сделал?

– Русский весь, и физику. По биологии почитать ещё надо. А ты?

– Русский сделал, – Эркин улыбнулся Жене, успокаивая не так её, как себя: ну, раз Андрей говорит об уроках, значит, завтра он ещё здесь, а за ночь они обо всём договорятся.

Эркин пил чай и смотрел на Андрея. Будто запоминал, будто в последний раз видит. Андрей почувствовал, понял этот взгляд и сразу напрягся. Нет, гнать этого придурка к чёрту, пока, в самом деле, до ножей не дошло.

– Ну, брат, как он тебе?

– Кто? – не понял вопросы Эркин.

– А вот сидит. Четыре месяца думал, надумал и припёрся. Он, вишь ли, отец и права имеет.

– Какие права? – глухо спросил Эркин.

– А любые. Помнишь, читали?

Похолодев, Эркин кивнул. Эти статьи читали всем «Кораблём». Даже те, кто газету ни на завёртку, ни на закрутку не возьмёт, даже эти читали, передавая из рук в руки. Что родители ищут потерянных в войну детей, находят и забирают, что если нет документов, то по воспоминаниям, по родинкам опознают, что лучше, чем с родными, нигде и никак не будет, что родная кровь всего сильнее, а права родительские нерушимы… Словом, все тогда перепугались. Ведь половина, а то и больше приёмные, записанные, кого в угоне, а кого прямо на дороге подобрали. И не местный писака сочинил, а из столичных газет перепечатали. Это от власти, не прямой приказ, но предупреждение: готовьтесь, дескать. Они тогда решили, что им бояться особо нечего: Алиса Жене родная, кровная, он – муж Жени и в метрику Алисе отцом вписан, а от Андрея отец – по словам самого Андрея – отказался, так что… рано радовались, выходит. Не понял чего-то, значит, тогда Андрей, вот и… Заявился. Прямо, как писали, что приезжают и… с концами. И у него все права. Он – отец.

– Он твой отец, – тихо сказал Эркин.

– Ага, – неожиданно легко согласился Андрей. – А ты мне кто? – и, не дожидаясь слов Эркина, сам ответил: – Брат. Значит, и тебе он отец.

– Что-о?! – Эркин даже вскочил на ноги, сжав в кулаке ложечку.

Оторопело посмотрел на Бурлакова, снова на Андрея. И Андрей, увидев, как медленно исподволь темнеет и тяжелеет лицо Эркина, решил, что игра сделана и надо добивать.

– Что? – он издевательски улыбнулся Бурлакову. – Замандражировал, профессор?