Земля обетованная

"Если вы выберете меня, — сказал Джо, — я хочу быть в состоянии дать вам свои лучшие суждения и откровенный совет. Вы будете президентом, и я буду защищать все, что вы решите. Но я хочу быть последним человеком в комнате при принятии каждого важного решения".

Я сказал ему, что это обязательство, которое я могу взять на себя.

И Экс, и Плауфф думали о Тиме Кейне, и, как и я, они знали, что он легко впишется в администрацию Обамы. Но также, как и я, они задавались вопросом, не будет ли включение в билет двух относительно молодых, неопытных и либеральных адвокатов по гражданским правам больше надежды и перемен, чем смогут вынести избиратели.

Джо нес свой собственный риск. Мы полагали, что его недисциплинированность перед микрофоном может привести к ненужным спорам. Его стиль был старой школы, ему нравилось быть в центре внимания, и он не всегда осознавал себя. Я чувствовал, что он может стать раздражительным, если ему покажется, что ему не отдают должное — качество, которое может проявиться при общении с гораздо более молодым начальником.

И все же я нашел контраст между нами убедительным. Мне нравилось, что Джо был бы более чем готов стать президентом, если бы со мной что-то случилось, и это могло бы успокоить тех, кто все еще беспокоился, что я слишком молод. Его опыт внешней политики был бы ценен в период, когда мы были втянуты в две войны; также как и его связи в Конгрессе и его потенциал для работы с избирателями, которые все еще опасались избрания афроамериканского президента. Но важнее всего было то, что подсказывало мне мое чутье — Джо был порядочным, честным и верным. Я верил, что он заботится о простых людях, и что когда дела идут тяжело, я могу ему доверять.

Я бы не разочаровался.

Как была организована ДЕМОКРАТИЧЕСКАЯ национальная конвенция в Денвере, для меня остается загадкой. Со мной советовались о порядке программы на четыре вечера, о темах, которые будут развиваться, о запланированных спикерах. Мне показали биографические видеоролики для одобрения и попросили список родственников и друзей, которым потребуется жилье. Плауфф уточнил, согласен ли я провести заключительный вечер съезда не на традиционной крытой арене, а на стадионе "Майл Хай", домашнем стадионе команды "Денвер Бронкос". Вместимость стадиона составляла около восьмидесяти тысяч человек, и он мог вместить десятки тысяч волонтеров со всей страны, которые были основой нашей кампании. У стадиона также не было крыши, что означало, что мы будем подвержены воздействию стихии.

"А если пойдет дождь?" спросил я.

"Мы собрали столетние прогнозы погоды для Денвера на 28 августа в восемь часов вечера", — сказал Плауфф. "Дождь был только один раз".

"А что, если в этом году будет второй раз? Есть ли у нас запасной план?"

"Как только мы закроем стадион, — сказал Плауффе, — пути назад уже не будет". Он одарил меня слегка маниакальной ухмылкой. "Помните, мы всегда добиваемся своего без сетки. Зачем останавливаться сейчас?"

Действительно, почему.

Мишель и девочки приехали в Денвер на пару дней раньше меня, пока я проводил предвыборную кампанию в нескольких штатах, поэтому к моему приезду празднование было в самом разгаре. Спутниковые грузовики и палатки для прессы окружали арену, как армия, ведущая осаду; уличные торговцы продавали футболки, шляпы, сумки и украшения с логотипом нашего восходящего солнца или моим кувшинообразным лицом. Туристы и папарацци щелкали политиков и случайных знаменитостей, прогуливающихся по арене.

В отличие от съезда 2000 года, когда я был ребенком, прижавшимся лицом к витрине конфетного магазина, или съезда 2004 года, когда мой основной доклад поставил меня в центр зрелища, теперь я оказался одновременно и в центре внимания, и на периферии, запертый в номере отеля или выглядывающий из окна машины Секретной службы, прибывшей в Денвер только в предпоследнюю ночь съезда. Мне сказали, что это был вопрос безопасности, а также продуманная постановка — если бы я оставался вне поля зрения, предвкушение только нарастало бы. Но это заставляло меня чувствовать себя беспокойно и странно отстраненно, как будто я был всего лишь дорогим реквизитом, который достали из коробки в особых условиях.

Некоторые моменты той недели запечатлелись в моей памяти. Я помню, как Малия и Саша и три внучки Джо катались на куче надувных матрасов в нашем гостиничном номере, все они хихикали, были увлечены своими тайными играми и совершенно равнодушны к происходящему внизу. Я помню, как Хиллари подошла к микрофону, представляя делегатов Нью-Йорка, и официально внесла предложение проголосовать за меня как за кандидата от демократов — мощный жест единства. И я помню, как сидел в гостиной очень милой семьи сторонников в Миссури, вел светскую беседу и ел закуски, прежде чем Мишель появилась на экране телевизора, сияющая в аквамариновом платье, чтобы произнести речь на открытии съезда.